Если бы он был жив

Slava Rabinovich

Этот дебил Зюганов, на праздник Первое мая, сказал следующее: «…Христос был первым коммунистом в новом летоисчислении. Он возвысил свой голос за сирых, за страждущих, за бедных, за больных, за убогих – всех, кому плохо и тяжело. И в этом отношении, если бы он был жив, он бы был в наших колоннах».

Не верите? А как насчёт ТАСС?

Понимаете, «если бы он [т.е. Христос] был жив». Нет, вы врубились?! «Если бы он был жив». Ну не дебил ли? Зюганов?

Путинизм изрыгает из себя различные и очень многочисленные продукты отрицательного отбора. Генетические отходы наследников стукачей и палачей. Идиотов, кретинов и дебилов, этих многочисленных бастрыкиных и мединских, поднявшихся на самый верх этого тягучего серо-коричневого плавучего путинского дерьма.

Потому что только в нашей стране НОД и депутат Фёдоров могут, обмотанные колорадскими лентами, «трактовать историю» и выкрикивать фашистские лозунги, обливая детей и писателей зелёнкой, и при этом оставаться безнаказанными. Потому что только в нашей стране депутат Милонов может публично гавкать оскорбления по всему городу, и оставаться безнаказанным. Потому что только в нашей стране депутат Жириновский может призывать свою охрану насиловать беременную журналистку под крики «Иисус воскрес!» и оставаться безнаказанным. Потому что только в нашей стране министр Мединский может «трактовать историю», снабженный лицензией на убийство исторической науки лично главой СКР Бастрыкиным. Потому что в XXI веке только в нашей стране возможна установка новых памятников Сталину.

В связи с этим хочется вспомнить программу Сергея Пархоменко «Суть событий» 6-месячной давности, в которой он завершает свой эфир следующим:

«Есть важная вещь, и она мне очень близка, и она мне очень как-то кажется серьезной, потому что я последнее время много этим занимаюсь – тем, что связано с тоталитаризмом, тем, что связано с политическими репрессиями, тем, что связано с реабилитацией жертв политических репрессий.

Два дня тому назад появился законопроект, который, собственно, предназначен для того, чтобы наполнить какими-то практическими мерами документ, который появился некоторое время тому назад, документ под названием – я говорил об этом у себя в эфире несколько передач тому назад – «Концепция государственной политики в области увековечения [памяти] жертв политических репрессий». Это интересный документ, интересный хотя бы тем, что в нем были сделаны некоторые заявления, которые никогда раньше не были сделаны ни в каких российских документах.

Например, там битым словом написано, что не существует никаких оправданий, и невозможно никакими интересами момента и никакой целесообразностью, никакой необходимостью оправдывать массовые политические репрессии сталинского времени.

Вот это послание прямо непосредственно в лоб, в переносицу Патриарху Кириллу, который два дня тому назад сказал прямо противоположные вещи. И это вообще любопытная ситуация, что у нас есть правительственный документ формальный, подписанный Правительством Российской Федерации, и первосвященник нашей церкви, которые до такой степени говорят противоположные вещи.

С одной стороны, это вполне конституционная ситуация. У нас церковь отделена от государства, а школа – от церкви. И, по идее, у нас патриарх не обязан подчиняться распоряжениям правительства. Но мы-то с вами знаем, что церковь огосударствляется постепенно, и она огосударствляется в обе стороны, это такое двустороннее движение. Потому что, с одной стороны, государство прибирает церковь к рукам в качестве своего института, в качестве одного из отделов своей политической администрации для решения своих политических проблем. А с другой стороны, церковь все больше и больше пользуется государственными возможностями для расширения своего влияния, поднятия своих доходов, умножения своей собственности и так далее.

Это выражается прежде всего в проникновении церкви в разные сугубо государственные институты типа школы, типа армии, типа тюрьмы и так далее. Вот поскольку церковь туда лезет, это значит, что она пытается существовать как-то в порах, в капиллярах внутри этой самой государственной системы. В этих обстоятельствах мы видим, что вот надламывается она вот на этом, она надламывается на репрессиях и на тоталитаризме. Выясняется, что есть два противоположных мнения.

О, боже мой, что это я такое сейчас сказал? Я сказал, что у нас государство внезапно стало сторонником и защитником антитоталитарной политики. Как это такое вдруг случилось, с чего это такое произошло?

Да, действительно, в последнее время, и мы можем это констатировать, что принято несколько решений, посвященных механическому такому увековечению [памяти] жертв политических репрессий. Сделано несколько важных и заметных пропагандистских жестов. Принята вот эта концепция, принято решение о сооружении большого памятника в Москве, открыт большой дорогой музей в Москве. Ну, качество этого музея мы когда-нибудь с вами отдельно обсудим, но факт есть факт. Там довольно много квадратных метров, там высокие потолки, и понятно, что в него вложено некоторое количество денег, довольно существенное количество денег.

И вот теперь вот этот самый законопроект, который, например, приравнивает те общественные организации, которые занимаются вот этой тематикой антитоталитарной, которые собирают материал об этом, которые ведут архивные изыскания, которые занимаются увековечением [памяти] жертв, разыскивают захоронения, опрашивают оставшихся в живых и так далее и так далее. В частности, вот фонд «Последний адрес», который занимается тем проектом, которому я посвящаю довольно много времени в последнее время, он тоже одна из таких организаций.

Эти организации признаются, грубо говоря, особо ценными для общества. Они признаются такими, которые подлежат такой некоторой дополнительной заботе государства.

Что, собственно, происходит? А происходит вот что: что вот эти формальные механические движения удивительным образом, хотя на самом деле очень объяснимым образом, очень понятным и очень неизбежным образом, не имеют никакого отношения к той тоталитарной среде, которую это самое государство продолжает строить.

Вот маленькая деталь. С одной стороны, эти общественные организации признаются некоторыми особо полезными. С другой стороны, именно эти организации оказываются под давлением и по закону об иностранных агентах — мы знаем, что части «Мемориала» даже, некоторые подразделения международного «Мемориала» объявлены иностранными агентами. Слава богу, это отдельные самостоятельные организации, которые на сам международный «Мемориал» никаким образом не влияют. Но тем не менее.

И иностранные агенты, и нежелательные организации – вот все это происходит для того, чтобы удавить всякое движение гражданского общества в России. А именно оно является единственной эффективной формой, единственной эффективной мерой борьбы с тоталитарным режимом, который строится в России.

Вот это поразительное такое раздвоение, мы много будем говорить об этом в ближайшие месяцы. Раздвоение на государство, которое продолжает строить в России тоталитаризм, и это же самое государство, которое принимает внешние декоративные театральные меры, для того чтобы от этого самого откреститься».

Вот так.

Прошло шесть месяцев и…

Источник – ФБ

Ну, да, Зюганов – дебил. Что в этом нового?

А там, в ГосДуре, есть хоть один не дебил? И тоже ничего нового.

Ну, да – Московия – страна-имитация. Режим – имитация государственной власти. Так чего удивляться декорациям?

Меня удивляют только люди, которые этому удивляются…