Группа перепуганных воров

Виктор Шендерович писатель, журналист с «особым мнением» – у Татьяны Фельгенгауэр на «Эхе Москвы». Выборка, корректура, выделения в тексте мои.

…

Т.Фельгенгауэр― Вопрос о подсудности дела Савченко решит Ростовский областной суд. Вроде как сегодня появились сообщения, что, может быть, и в Москву даже, переведут, но пока непонятно. …Как вы считаете, на фоне всего того, что сейчас происходит между Россией и Украиной и Россией и всем миром… – есть надежда на то, что дело Надежды Савченко будет рассмотрено как-то по-человечески.

В.Шендерович― Понимаешь, вот у тебя кофе там, в чашке, у меня-то чай…

Т.Фельгенгауэр― У меня кофе в чашке.

В.Шендерович―Вот гадай на кофейной гуще. Вот мы гадаем на кофейной гуще. Обрати внимание: есть уголовное дело, вот представь себе, что есть абстрактная страна N, в которой есть уголовное дело N. Обсуждается что – шансы на такой приговор — такой приговор, виновен – невиновен, мнения сторон, позиции стороны, силы позиций этих сторон. Мы послюнявим пальчик, поднимем его и… откуда ветер подует: может ли это означать перенос дела в Москву, может ли перенос дела в Москву означать какое-то подмигивание либеральным силам. То есть о законе речь не идет. Про закон мы с тобой твердо понимаем, что Савченко надо отпускать немедленно, а тех, кто ее похищали и год мучают, надо сажать по периметру всех – это, в общем, понятная вещь. Понятно, что в рамках закона любого, в том числе и нашего, разумеется, закона и права она абсолютно невиновна. Но дальше мы начинаем гадать: связано ли это со вчерашней ситуацией, кто-нибудь как-нибудь решил отыграть, поторговаться – мы начинаем гадать на кофейной гуще. И связано ли это с какой-то процедурной подробностью, которая не имеет значения или это перемена политики. Вот само это наше гадание на кофейной гуще в студии в Москве показывает степень деградации общественных институтов, потому что у нас нет, кроме этой кофейной гущи, никаких, собственно, способов понять, что происходит.

…

…Что касается конкретно дела Савченко, то важно, мне кажется, что не допустили суда присяжных. Важно, мне кажется, что в связи с этим государство прекрасно понимает государственную, политическую важность этого дела. Для того, чтобы Савченко была признана невиновной, надо, чтобы кто-нибудь в Кремле умер, а лучше – два-три. Никаких других вариантов для того, чтобы она в суде была признана невиновной – нет.

…я просто констатирую варианты. Если кто-то мечтает, что Савченко признают невиновной, вот я просто говорю условия для этого.

Ясно, что рисковать нельзя. Ясно, что присяжные могут оказаться приличными людьми. Ясно, что судья должен быть здесь надежный с вытоптанной совестью и желательно с защемленными яйцами, чтобы все было надежно.

Т.Фельгенгауэр― С присяжными там свои нюансы…

В.Шендерович― С присяжными свои нюансы, но с присяжными есть нюансы, а судьей Данилкиным – нет. Значит, нужен судья Данилкин №2, человек, повторяю, с вытоптанной совестью и защемленными яйцами, чтобы можно было быть уверенным государству, что все пойдет так как надо, и что приговор будет соответствовать обвинительному заключению. Это государственное дело. Отпустить сейчас Савченко, признав ее невиновной, означает немедленно – то есть тут нет середины – маятник немедленно улетит, разумеется…

Т.Фельгенгауэр― Обмен?

В.Шендерович― А! Это другое дело. Это значит, что бандиты взяли заложника и меняют его. Отлично! Да, под это дело могут… это учитывается. Это в рамках нашего инструментария. Мы же говорим не о законе. Мы говорим о том, что бандит взял заложника и меняет его на что-то. Бандиты меняют на деньги, на свободу. В данном случае в каком-то смысле – на свободу: Мы вам – Савченко, вы нам – неучастие, отъезд по ряду позиций. Я думаю, что поэтому ее и держат.

Т.Фельгенгауэр― Еще есть два россиянина, давайте не забывать, военных.

В.Шендерович― Да, конечно, если бы только Россия воевала за этих военных так же, как Украина воюет за Савченко. Украина сделала ее дипломатической фигурой, дала ей международный статус и прикладывает усилия, чтобы вытащить. А мы первым делом сказали, что я не, и лошадь не моя. Да, может быть, обменяют.

Т.Фельгенгауэр― Еще одно из самых важных событий этих суток – вето, которое наложила Россия на резолюцию по трибуналу международному…

В.Шендерович― Да. Это и есть событие. Потому что то, что мы проголосуем против – это была хроника объявленной смерти, это были известно: мы анонсировали эту мерзость и этот идиотизм. А вот то, что мы остались совсем одни, то есть никто не захотел разделить с нами эту честь, даже Венесуэла, это вот симптоматика уже очередная. Мы в полной и абсолютной изоляции. И даже наши немногочисленные и малоприятные на вид и запах партнеры уже тоже сторонятся такой чести, как минимум сдерживаются. К санкциям давеча присоединилась, знаешь, кто? Черногория. Это к вопросу о нашем статусе в мире. Черногория! Черногория, которая просто была последним союзником… первым, вечным! Вот Черногория, Болгария – вот уж точно братушки, и только хорошее от нас видели. И мы их освобождали, а не оккупировали и то…

…Мы в абсолютной изоляции. Это, конечно, сильно напоминает 83-84 года. И Чуркин к этой рифме прибавляет обаяния, потому что он был секретарем нашим посольства в США, и он был один из первых, кто заявил – ты не помнишь, а я помню,— что Советский Союз непричастен к гибели южнокорейского «Боинга». Одним из первых, кто это сказал, был Чуркин. Рифма – великая вещь. Иногда она занимает несколько десятилетий. Ему не впервой врать в глаза, отбеляя преступное государство. Эта рифма очень значимая, она гораздо значимей, чем нам бы хотелось.

…И то, что происходит сегодня, это самоубийство государства – я уже об этом писал в Фейсбуке. Мы наблюдаем процесс суицида. Он просто несколько длиннее, больше этот процесс занимает у государства, чем у человека, но мы в процессе, как я понимаю.

Т.Фельгенгауэр― …Еще одна тема, за которой внимательно следим, это выборы, попытки оппозиции поучаствовать в региональных выборах…

В.Шендерович― Этот стон у нас песней зовется!

Т.Фельгенгауэр― Да, упорство. Достойно ли оно лучшего применения или нет, но, тем не менее, сегодня ЦИК получил жалобу ПАРНАСА на отказ в регистрации на выборах в Новосибирской области. Там продолжается голодовка.

В.Шендерович― Это упорство в правильном направлении. И знаете, работа команды Навального и результаты этой работы заставляют меня признать свою неправоту и изменить позицию по этому вопросу, потому что, собственно говоря, по вчерашнему эфиру… Тут ясно, что есть общий знаменатель, что и я, и Навальный, и все нормальные люди понимают, что никаких выборов не будет, что победить их все равно нельзя, что будут фальсификации, что будет админресурс, так сказать и все, что мы знаем – выламывание рук, суды — и все, что сопровождает наш выборный процесс.

…И, несмотря на это, меня впечатляют их результаты.

…Результаты: они заставляют власть снимать штаны и с голой грязной задницей на виду у всех бегать. Они заставляют это делать. Ведь обычно, когда мы анализируем прошедшее, мы смотрим уже с конца учебника, зная ответ. Но никогда не известно, какая соломинка проломит спину этого верблюда; какое усилие окажется последним, решающим, в какой момент прорвет – это никогда неизвестно. И надо прилагать усилия. Они прилагают эти усилия эффективно. Они находят правильные точки, они очень эффективно это делают.

Власть позорится снова в очередной раз прилюдно, громко позорится. И однажды это, конечно, прорвет. Каким образом – не знаю. Когда, в каком месте – не знаю. Но они направляют усилия в очень правильном направляют усилия. Они по разным направлениям направляют усилия, но вот это выбранное направление правильное и точное.

…Власть страшно боится любого даже не то что равного ресурса – любого вообще участия… Власть страшно боится свободных людей, она их боится! Казалось бы, 86%, ну 84-89… Ну, пусти ты их, ну пусть он наберет свои 3-5 процентов – то, что они провернули с Навальным, когда выпускали его опрометчиво против Собянина. Ну, пускай там, на периферии… Им нужна легитимация. Но они уже обожглись, и они уже понимают, что будет не 3-5, а что даже при равном административном ресурсе все равно будет двузначная цифра. И, в конечном счете, они могут просто проиграть. Им придется просто потом фальсифицировать просто – я не знаю – по-ингушски — для того, чтобы победить.

И на этом этапе уже испуг власти, перепуг власти, количество мерзостей, которые они успели сделать на предварительных этапах – власть – в открытую, включая уголовные дела против тех, кто, собственно говоря, подготовил материалы о грядущих фальсификациях, о грядущих нарушениях в выборах, и тех людей, которые в Новосибирске… Власть сама работает на фальсификацию, а когда им приносят документы о фальсификации – тех, кто приносит эти документы, волочет под забор.

…в очередной раз это консолидирует людей. Это показывает всей России, что нет никакого большинства, что они – группа перепуганных трусов с огромным силовым ресурсом, с огромным мамоном, с огромными деньгами, с огромным нахапанным всем, с огромными судебными ресурсами. Но это группа перепуганных воров, которые точно знают, что они воры и очень боятся свободных людей. Вот, что главное случилось в это время.

…Я еще раз говорю: есть два варианта действия. Первый вариант действий: эмигрировать – рационально. Эмигрировать, сказать: Вы знаете, запираем на амбарный замок здесь; мы не верим, что здесь можно что-то изменить – уезжаем, спасаем детей, эвакуируем. Понятная позиция. То есть нормальная позиция, я ничего против нее не имею. Она осмысленная.

Вторая осмысленная позиция: пытаемся здесь что-то менять. То, что можем, то и меняем. Мы видим, что Навальный прикладывает усилия очень эффективно. Маленький ресурс, а эффект достигается довольно значительный. То, что Навальный, и те, кто с ним – их довольно мало, чтобы опрокинуть ситуацию, перевернуть ее, изменить – да, мало. Но это вопрос не к Навальному. Это проблема Навального, но это не вина Навального.

Т.Фельгенгауэр― Еще одну тему для середины часа хочу успеть обсудить. Министр культуры Владимир Мединский призвал руководство Госархива не давать собственных оценок архивным документам. Напомню, ранее глава Госархива высказался о подвиге 28 панфиловцев – называл его мифом. И вот господин Мединский говорит, что неуместно, нельзя: «Хотите сменить профессию – пожалуйста, мы поймем, но пока вы глава Госархива, вы, вообще-то, не борец с историческими фальсификациями, не писатель и не журналист». Так что не надо высказываться. Согласны?

В.Шендерович― Сам Мединский-то совмещает свою собственную фантастику беллетристическую с постом своим. Более того, его беллетристические фантазии становятся доктринами на этом посту. Я с ними, разумеется, не согласен, потому что в данном случае архив, рассекретив мнимость этой истории про панфиловцев, он просто констатировал, что этого не было, это ложь – это очень важная вещь. Это смысл происходящего: это ложь. Дальше, пожалуйста, подробности, документы изучайте, пишите книги, снимайте фильмы, если хотите. Нет, я не вижу противоречия в том, что историк нашел документ, который опровергает текущую трактовку, и он этот документ огласил. Нет, это абсолютно нормально. Я благодарен за это. Я и так знал, но я благодарен за то, что теперь это знаю не только я.

Т.Фельгенгауэр― Но у господина Мединского особое отношение с историей и с фальсификацией истории…

…

В.Шендерович― Да, он ее фальсифицирует большим количеством своих трудов. Причем его тысячу раз ловили на Тмутаракани полной в его голове, что не мешает ему успешно работать министром культуры и утверждать назначение попов…

…попов в херсонесский музей заповедник.

Т.Фельгенгауэр― …Заповедник «Херсонес Таврический» получил нового руководителя: вместо ученого там теперь священник.

…Так вот, директором заповедника «Херсонес Таврический» назначен священник. Решение поддержано министерством культуры. Благословение патриарха есть. Работники недовольны почему-то.

В.Шендерович― Работники только почему-то недовольны, сукины дети! Группа ученых с мировым именем недовольны, что им дали попа в начальники — попа с образованием фельдшера светским! Вот что-то, гады, не хотят под попом работать дальше – группа ученых с мировым именем. Посмотрите на «YouTube», дорогие слушатели. Полчаса этой встречи есть на «YouTube». Посмотрите эти полчасика, только валидолом запаситесь.

Значит, встреча с коллективом. Губернатор стоит этот… как же его? – губернатор Меняйло.

…губернатор, который привел, этот номенклатурный товарищ привел попа. На губернатора орут, губернатор орет, а этот стоит поп-толоконный лоб, стоит, молчит, пот утирает. Ни слова вообще фельдшер этот не говорит, будущий руководитель херсонесского музея. Одна там кричит: «Это хуже, чем был на Украине!»

Вот знаешь, есть такая арабская пословица, 14 век, кажется: «Когда господь хочет наказать человека, он исполняет его желания». Вот они хотели в Россию, только ведь, когда они хотели в Россию – здесь на очень важную тему выходим в одно касание с этой историей – они же хотели в русскую цивилизацию. Они хотели к Лихачеву, условно говоря. Они хотели к Лихачеву, к Лотману, к русской истории – они хотели туда. А получили эту путинскую задницу с лицом губернатора и попа.

…Не то чтобы так им и надо – жалко. И ученых жалко и Херсонес жалко, и историю жалко. Но в каком-то смысле да – думать надо. Надо отличать Родину от государства, от администрации. Надо отличать цивилизацию от администрации. Если мы это не научимся делать – а мы не учимся, — то будет хуже. Потому что в Херсонесе всего лишь погибает музей, а тут погибают люди, косяками погибают, тысячами погибают. Вымирает цивилизация оттого, что ей правит администрация. А мы все никак…

При слове «Россия» у нас затуманивается взор, слезы на глаза, прерывается дыхание. И любой упырь, который залез на трон, он говорит: «Россия!» — и все немедленно начинают рыдать у его ног и целовать руку у упыря, не имеющего никакого отношения к цивилизации, занимающегося тем, что он уничтожает эту цивилизацию. Потому что сейчас то, что мы видим – вот эти полчаса пленки – идет уничтожение цивилизации силами государства. Администрация при благословлении патриарха, который у нас тоже госчиновник уже давно, при благословлении министра культуры рушит… И так везде, так все на каждом шагу.

В итоге люди, которые ассоциируют себя с цивилизацией, оказываются маргиналами или просто уезжают. Закрыт фонд очередной уже сына Зимина. …«Среда» — Бориса Зимина. Зимин младший. Фонд поддержки СМИ. Выдавили, закрыли. Человек деньги давал на то, чтобы жило здесь что-то, дышало. Как старший Зимин давал ученым, этот – давал журналистике свободной. Затоптали, закатали под асфальт! Еще кто-то уедет, еще кто-то сопьется, еще кто-то перейдет из журналистики в пиар, маргинализируется. Тихонечко вот так просаживается и проседает на наших глазах — уже при Путине не тихонечко, а очень сильно – проседает цивилизация и гибнет.

…А все спокойны. Спокойно за этим наблюдают. Здесь я уже упоминал про этого диплодока. Знаешь, почему вымерли диплодоки… динозавры? Я не биолог, но у меня есть своя социологическая версия. Она не биологическая – она социологическая. Дело в том, что у них мозг был очень маленький и находился очень далеко. Они были очень большие, а мозг маленький, и сигнал шел медленно. Он уже истекает кровью, у него уже саблезубый тигр отъел половину, а сигнал до мозга еще не дошел. Он истекает кровью, а голова ест листики. А листики – наркосодержащие: в голове – хорошо! Голова еще абсолютно уверена, что он – крупнейшее животное на земле, и что самый сильный. А он в процессе вымирания уже. До мозга не доходят сигналы.

В нашем случае – закупорка тяжелейшая. У Мальволио из «Двенадцатой ночи» были закупорены вены на ногах, потому что он перетянул очень сильно ленточками — ну, дурак был! – ради моды. Но у нас закупорена дорога к мозгу очень сильно. Вот то, что делает сегодня государство, вот в этом диапазоне — от вето по «Боингу», от просто изоляции страны на международной арене до полной маргинализации, уничтожения науки, культуры, бизнеса, разумеется – государство занимается суицидом.

Но поразительней всего, поскольку государство закупорило эти вены, сделала очень маленьким и слабым сигнал до мозга, то население еще получает удовольствие отчасти. Некоторая часть населения, до которой доходит сигнал только из 1-го, 2-го каналов, как ты говорила, а, собственно из нервов не доходит сигнал, они под этим наркотическим воздействием еще какое-то время будут получать удовольствие. Но не долгое время, исторически недолгое.

И я речь тут прочитал – все же давно сформулировано до нас – какого-то американского классика, что «долг патриота – это защищать родину от своего правительства». Вот я веду патриотическую речь сейчас.

Т.Фельгенгауэр― По поводу патриотизма и прочего. Тут уже второй день обсуждают… Владимир Путин вчера же указ вечером подписал по поводу уничтожения продуктов из стран, которые ввели санкции против России. Ну, это как, вообще? Я просто не представляю…

В.Шендерович― Это уже закупорка мозга совсем, это наглухо закупорка.

Т.Фельгенгауэр― Неужели рядом нет людей, которые подскажут ему, что это несколько странный шаг?

В.Шендерович― Людей там точно нет рядом. Но нет даже какого-нибудь чиновника, который скажет о целесообразности – нет. Боятся. Нет уже никого, кто ему может сказать: «Ты голый старый дурак» — как министру из Шварца. Ты голый-голый-голый. Нет никого давно. Нет никого давно. «Вы гений, Ваше величество! Позвольте вам сказать прямо по-стариковски: Гений!»

Так вот он и будет – гений, пока в одночасье все это не рухнет. Да хрен бы с ним, но, повторяю, к тому времени, когда рухнет – может рухнуть, заодно погрести под собой и здоровый кусок цивилизации. Вот, в чем дело.

Мы играем со временем в опасные игры очень. Времени, исторического времени может больше не быть. Потому что он же не первый тут упырь, наш Владимир Владимирович. Тут таких упырей было очень много, и они уже успели истощить русскую цивилизацию по самое не могу. У нас целый век репрессий, эмиграций, выхолащивания генофонда. Целый век это продолжается! Пять эмиграций, черт знает сколько волн репрессий и так далее. Просто может не хватить исторического времени – вот, о чем речь. А не про Путина, пропади он пропадом. Но желательно для цивилизации – как можно быстрее и бескровней.

…

Т.Фельгенгауэр― …а что же такого мы можем сделать, чтобы остаться в рамках уголовного кодекса?

В.Шендерович― Вот Навальный с ПАРНАСом. И Касьянов, дай им бог здоровья, идут на выборы. Кто-то голодает, кто-то сидит в СИЗО. Я щебечу тут раз в неделю. Кто-то пишет. Фермер пытается пахать, выращивать чего-то. Каждый занимается своим делом, вопрос только в том, что кроме этого, кроме нашего долга профессионального, врачебного, учительского, писательского, фермерского, есть еще некий гражданский долг.

Я уже рассказывал об этом – однажды я это застал, когда баски, террористы взорвали, убили молодого испанского судью – а я был в Испании в этот момент, так получилось – и я видел, как вся Испания вышла на улицы. Я видел как мирный народ… не самые работящие, не трудоголики, любящие посидеть, отдохнуть, вдруг мгновенно, щелчком каким-то превращаются в народ. Бар закрывается, и хозяин бара выходит вместе с барменом и уборщицей – они выходят на улицу, чтобы принять участие… Они становятся испанцами в этот момент. Они понимают почему-то – испанцы, у которых был и генералиссимус – все, как у нас — и гражданская война, и отсталая страна, и так далее, — почему-то понимают: да, надо переставать быть уборщицей и владельцем бара, а становиться испанцами. Вот у Козьмы Пруткова было стихотворение «Желание быть испанцем». Вот появляется желание быть испанцем в этот момент.

Это работа, которую мы обязаны делать. Мы эту работу не делаем. Мы даже не знаем, что ее надо делать, мы не подозреваем в большинство. Вот Навальный говорил об этом вчера, кажется, у тебя – об этой работе, которую надо делать.

…

Источник – «Эхо Москвы»