Крымские грабли

Крымские грабли. Почему у России не получилось

«Крымская война показала гнилость и бессилие крепостной России», – писал вождь мирового пролетариата. Эта цитата снова обретает смысл: вот уже два года Москва продолжает жить в посткрымской войне. Ее стадии могут называться по-разному, но точка отсчета одна и та же – февраль 2014-го и триколор над зданиями крымских органов власти.

Это классическая история про грабли. Чтобы забыть аннексию, был создан конфликт в Донбассе. Когда забуксовал Донбасс – были отправлены войска в Сирию. В итоге Россия хоронит пассажиров А321, рубит отношения с Анкарой и сталкивает «русский» мир с «турецким». Вслед за военным локомотивом в этом эшелоне идут санкции, антисанкции, сбитый «Боинг», Сенцов и Савченко, «иностранный агент» и «радиоактивный пепел».

И вся эта реальность последних двух лет стала возможной лишь благодаря Крыму. Тому самому, из-за которого Россия начала вглядываться в бездну, а бездна начала всматриваться в ответ. И есть какая-то злая ирония в том, что в этом водовороте суверенных ошибок уже никто не вспоминает о том самом полуострове, из-за которого все, собственно, и началось.

Абонемент на мечту

В феврале 2014-го стало ясно: большинство из тех, кто критикует Путина в России, делают это лишь потому, что он – недостаточно Путин. Как только российские солдаты верхом на «тиграх» оказались в Крыму, то Кремль получил те самые 86%, о которых до этого мог только мечтать.

Казалось бы, на Болотную выходили не только «рассерженные горожане», но и леваки, «Спутник и погром» критиковал Путина, а имперцы писали статьи о сдаче национальных интересов на всех фронтах. А после Крыма и Донбасса все эти разные ребята хором стали петь осанну вертикали власти.

Синтез лебедя, рака и щуки? Да, вполне. Потому что по идее ничего общего у левых, мечтающих о победе над национальными предрассудками, и националистов, желающих снятия моратория на «русскость», быть не должно. Равно как не должна сочетаться прохановская мечта о Советском государстве с коллективным просвирниным, который антисоветчик и радетель Русской империи. Однако если практика опровергает теоретические конструкты, то это проблема только теоретических конструктов.

«Крымская весна» доказала: Кремль сумел подарить каждому по мечте. Левакам Кремль предложил идею борьбы с коллективным Западом. Они ехали в Донбасс воевать против глобализации, кока-колы, мирового капитала и транснационалов. Националистам он предложил идею автаркии – они отправились сражаться за «русский мир» по формуле Александра Третьего, желавшего, чтобы Европа ждала в сенях, пока он будет удить рыбу. Неосоветским имперцам – мечту о реинкарнации советской этики и эстетики, подразумевающей единую многонациональную советскую общность. Еще недавно все они, не желавшие подавать друг другу руки, сегодня нашли точку пересечения. В прицеле которой оказалась Украина.

Фантомные боли

Все эти группы роднило одно: они воспринимали историю про Крым как начало перемен в самой России. Как эдакий дефибриллятор для российской внутренней жизни, который заставит Москву отказаться от половинчатости и начать принимать решения. Просто каждый был уверен, что эти новые решения будут именно такими, какими их видят они сами.

Впрочем, точка пересечения у всех этих ребят существует: жажда реванша. Мечта об утраченной империи характерна не только для Веймарской Германии – точно с такими же комплексами сталкивались почти все бывшие империи. Процесс деколонизации шел почти всю вторую половину XX века, по итогу чего мир стал таким, каким мы видим его сегодня. И то, чем сегодня занимается Кремль, – это те самые грабли, на которые уже неоднократно наступали все бывшие метрополии.

Ошибка тех, кто надеялся, что «крымская весна» станет драйвером перемен в самой России, состоит как раз в том, что Кремль выводил войска на улицы городов полуострова не ради перемен. Напротив, все, что он делает последние два года, совершается лишь для того, чтобы законсервировать любые перемены. Чтобы купировать украинский Майдан и дрейф бывшей советской республики на Запад. Чтобы сохранить постсоветское пространство в качестве монопольной зоны политического влияния. Чтобы создать внутри самой России ту самую ситуацию, когда любые проблемы списываются на внешних игроков, а любая внутренняя нелояльность объявляется инспирированной извне.

Королевство кривых

Минувший год это явственно доказал. Националисты обнаружили, что никакой «Новороссии» никто создавать не намерен: единственная мечта Кремля состоит в том, чтобы перевязать эти регионы георгиевской ленточкой и вручить Киеву в роли поводка для внешнеполитического суверенитета. Донецк и Луганск теперь напоминают не «дивный новый русский мир», а залежалый товар, который ни одна из сторон не хочет содержать на балансе. Вся нынешняя война рушит стереотипы: отныне территорию получает не победившая сторона, а проигравшая.

Точно так же и леваки открыли для себя, что Москва не считает политический разрыв с Западом весомым аргументом в пользу экономической автаркии. В экономике не воцарился Глазьев, а в перераспределении – социальная справедливость. Более того: оказалось, что если нефть дешевеет, то на роль нефти может быть назначено что угодно, включая дороги и дальнобойщиков. Которые теперь выходят на робкие протесты по формуле «бояре никудышные, но царь-то хороший».

И только российский имперец, будучи по природе своей этатистом, продолжает риторически задаваться вопросом «если не Путин, то кто?». Но и ему сегодня нечего предъявить оппонентам: список российских трофеев за два года войны исчерпывается Крымом. Проблема которого в том, что и он все меньше тянет на роль Грааля, ради которого был смысл поднимать ставки столь высоко.

Точка невозврата

Ирония судьбы в том, что сами пророссийски настроенные крымчане никогда не признают того, что воплощение их мечты стало для самой России чем-то вроде злосчастной пушинки, ломающей хребет перегруженному верблюду. И это притом, что Кремль смог подарить им в лучшем случае отсутствие украинского языка и учебники истории в новой редакции. А обещания многочисленных точек роста стали реальностью лишь для узких прослоек, наподобие семей силовиков.

Просоветские настроения Крыма рождались из его советского статуса: самый популярный курорт в условиях железного занавеса. И теперь – по мере того, как Кремль ссорится со всеми подряд – этот статус может к полуострову вернуться. Все остальные доводы в пользу новых флагов хромают, включая растиражированное «зато у нас нет войны». В конце концов, война в Донбассе стала возможна лишь как второй акт крымской пьесы, точно так же, как без Донбасса не было бы сирийской кампании Кремля. Крым просто оказался самой маленькой матрешкой – той самой, которую раз за разом пытаются скрыть под более крупными.

Все те, кто в Крыму в марте 2014-го шел на референдум с мечтой проснуться в ранних романах Стругацких – там, где понедельник начинается в субботу, – вряд ли полагали, что проснутся в поздних романах фантастов – где улитка на склоне следит за тем, как волны гасят ветер. Советский Союз возвращается на полуостров избирательно: без социальной справедливости, зато с цензурой, вертикалями и эстетикой. Впрочем, наверное, именно в этом и состоит закономерность истории – любая мечта об утопии в какой-то момент оборачивается своей противоположностью.

И вопрос лишь в том, какую цену придется всем заплатить за эту ошибку.

Павел Казарин. Внештатный корреспондент Slon

Источник – «Главное». Смотреть «Оперой» в режиме «Турбо»