Можно ли систему в корне поменять

«Тут вопрос принципа – можно ли систему в корне поменять?», – как в Харькове реализуются программы теробороны и защиты границы

«Понимают ли в Киеве, что Харьков сегодня ходит по лезвию бритвы? Его могут расшатать в любой момент», — подобное мне не раз приходилось слышать от харьковчан, не только от активных граждан, но и от «рядовых» жителей города. Они утверждают, что до сих пор Харьковщина остается беззащитной перед возможным российским наступлением. Почему так происходит, в интервью Цензор.НЕТ рассказали волонтеры:

Петр Марков: харьковский предприниматель, общественный активист и куратор волонтерских инициатив фонда «Мир и порядок»;

Екатерина Макаренко, волонтер, бывший активист ГО «Help Army «, координатор помощи Государственной пограничной службе Украины, организатор волонтерского «Окопного батальона», который занимается вопросом укреплением границы Харьковской области.

В прошлом году на внеочередной сессии областного совета под давлением общественности были приняты две программы – поддержка территориальной обороны и обустройство границы. На них были выделены из областного бюджета 11,5 миллиона гривен – 8 на тероборону и 3,5 на обустройство границы. Местные волонтеры организовались в группу так называемого общественного контроля за выполнением этих программ и использованием бюджетных средств.

Они попытались объяснить, почему проект «Стена» оказался пшиком, почему выделенные на тероборону средства вернулись в областной бюджет и почему все на границе с нетерпением ждут весны.

Тероборона: «такое впечатление, что нам нужно больше всех»

Петр Марков: Деньги на тероборону, равно как и на укрепление границы, расписывались по статьям в течение двух дней без какой-либо профессиональной и серьезной проработки. Волонтерскими организациями были определены приоритеты, куда нужно направить деньги в первую очередь, но, к сожалению, мы не были услышаны, и нам пришлось работать с тем нелепым планом, сделанным за два дня. Из-за юридических проволочек средства невозможно было использовать в течение полутора месяцев. Сама процедура прохождения бюджетных денег до использования настолько безобразна, что не выдерживает критики. По этим причинам, а также во многом, из-за нашего вмешательства, львиная доля денег до конца года не была потрачена. Заслугой нашей является то, что они не ушли на ненужные и бесполезные для нынешних условий вещи. А то, что было потрачено под нашим контролем, действительно, по правильным ценам и с максимально возможным качеством.

— Почему проект был составлен так поздно и на скорую руку?

Петр Марков: Нужно ставить вопрос, почему он в принципе был составлен. Это делалось только для того, чтобы показать, что Харьковский облсовет и ОГА участвуют в организации обороны. Всю работу повесили на военкомат, хотя там нет специалистов, которые понимают, как выбирать поставщиков, военное снаряжение, проводить тендеры и т.п. У военкоматов главная задача – это мобилизация. Офицеры просто выполняют конкретный приказ, а понятие «тероборона» очень размыто. Невнятный план, отсутствие профессионального менеджмента и самоустранение профильного департамента ОГА обусловили фактический провал реализации Программы по теробороне, принятой на внеочередной сессии Харьковского облсовета.

Не побоюсь сказать, что чиновники из управления ОГА занимались, в основном, перекладыванием бумаг, заполнением табличек и никакой реальной работы абсолютно не вели. Наше активное вмешательство в процесс вызывало недопонимание – такое впечатление, что нам надо больше всех. Причем, основной игнор шел именно от департамента ОГА. Удивительно, когда в стране идет война.

— Можете привести пример, что именно в проекте не так?

Петр Марков: Достаточно сказать, что основные деньги предполагались для 22-го харьковского батальона теробороны, который был собран наспех с грубыми нарушениями. Но на момент выхода этой программы батальон был передан в подчинение Минобороны. Таким образом, возникла коллизия, потому что из областного бюджета нельзя финансировать подразделения Министерства обороны.

Предполагалось провести серьезный ремонт техники 22-го батальона. Им были переданы три танка Т-64, которые простояли десятки лет. Сумма на ремонт была определена в размере 950 тысяч. Харьковский бронетанковый завод больше месяца проваландался с этими танками и толком ничего не сделал. Наше вмешательство с преодолением режима секретности и прочих надуманных предлогов привело лишь к тому, что директор завода пообещал дополнительно поставить на эти танки дополнительно динамическую защиту. Это около 300 тыс.грн. Это обещание так и не выполнено.

— В общем, деньги в конце года вернулись в областной бюджет. И какова теперь ситуация?

Петр Марков: Мы очень надеялись на то, что будут учтены ошибки прошлого года и в 2015-м это будет сделано грамотно с привлечением общественности и с учетом рекомендаций волонтеров. Нам это было обещано, у нас наладился прекрасный контакт с командованием областного военкомата и офицерами, которые были готовы работать по-новому.

Но, к сожалению, что упало, то пропало: судьба вернувшихся в областной бюджет денег в новом году неясна. Наш диалог с областной администрацией пока не увенчался никаким результатом. Знаем, что предполагается выделение 800 тысяч на ремонт сборного пункта призывников. Это здание действительно в ужасном состоянии, и эта цель оправдана. Но есть и другие важнейшие потребности. Вместе с военкомом мы составили список основных направлений. В частности, предполагалось установить компьютеры и сделать базу данных мобилизуемых. Большой вопрос по резервистам, ротам охраны и отрядам обороны. Также нужны средства наблюдения, связи и защиты в каждом военкомате.

— Недавно был назначен новый губернатор Харьковской области. Поднимали ли вы перед ним эту проблему?

Петр Марков: Перед ним мы еще не поднимали этот вопрос. Но весь аппарат ОГА остался старый. К тому же, Игорь Райнин здесь не новичок.

Один из вопросов – ключевой оборонный департамент остается без руководителя. Предыдущий руководитель обратился к нам единственный раз – с просьбой помочь волонтерами в покраске бордюров в Гоптовке, когда туда приезжал премьер-министр. Это очень показательный момент, чтобы понять, как думают чиновники. Пока нового руководителя нет, его заместитель просто заполняет разнообразные отчеты. Причем, в ОГА об этом знают – у нас была встреча с заместителем главы обладминистрации, и вроде бы был конструктивный разговор. Почему работа пробуксовывает – мы можем только гадать.

— И все же, Оперативный штаб по организации территориальной обороны в области создан. Создаются ли отряды самообороны?

Петр Марков: Штаб создан на бумаге. Действительно, есть идея организовать роты территориальной обороны при военкоматах. Я был на встрече с командованием профильного управления Генерального Штаба, которое отвечает за организацию теробороны. При каждом районном военкомате должны создаваться рота охраны и отряды обороны. По штату отряд включает в себя 260 человек, из них 56 – это офицеры и сержанты, которые на добровольной основе заключают контракт, становятся резервистами и проходят обучение 30 дней в году. Они-то и могли бы заниматься формированием полноценных подразделений. При всеобщей мобилизации члены этих отрядов оперативно получают уже подготовленное оружие и становятся полноценными защитниками города и области.

Мы предполагали приобщать к этому, в том числе, людей, которые по тем или иным обстоятельствам не могут попасть на передовую, дабы создать из них организованную силу для выполнения функций теробороны, охраны важных объектов и общественного порядка. Это очень важно в условиях того, что на милицию надежды слабые и нужны реальные силы противостоять возможной агрессии со стороны России и диверсионных групп. Есть немало людей, которые с удовольствием служили бы без отрыва от работы и семьи. Контрактом с резервистами даже предусмотрена заработная плата, которая может быть выдана в конце года составить до 3 500 гривен.

Но по этому поводу есть большое «но». Со слов командования облвоенкомата, как только в Генеральном штабе узнают о том, что у нас есть нормальные резервисты-добровольцы, их сразу же ушлют в «зону АТО». Таким образом, город снова останется без защиты.

Проект «стена»: 30 км рва и 4 км забора

— В связи с этим возникает вопрос о границе. Не побоюсь спросить, насколько она защищена?

Екатерина Макаренко: Когда речь заходит об охране границы в условиях нынешней войны, на ум сразу приходит так называемый проект «Стена». По моему мнению, он является пиар-ходом со стороны правительства.

В том виде, в котором он изначально был предложен премьер-министром, предполагалась именно стена. Позднее, когда стало понятно, что проект нереализуем, он преобразовался в комплекс сооружений. Идея в том, что будет стоять забор, далее контрольно-следовательная полоса, дорога и ров.

— Давайте по порядку: что, собственно подразумевается под этими сооружениями. Предполагаю, что проще всего вырыть ров.

Екатерина Макаренко: Ров в том виде, в котором предлагается – это большая яма и искусственно возведенный холм. Без дополнительных укреплений стенок уже за два зимних сезона ров превратится в канаву. И толку от него не будет никакого. Сейчас все с нетерпением ждут конца сезона, чтобы посмотреть, во что же превратятся стенки рва, который начали рыть еще в марте.

Далее холм. На границе должна быть хорошая видимость, но на некоторых участках границы холм нарушит видимость. Для просмотра местности нужно будет прикладывать дополнительные усилия. На обороноспособность наличие холма никак не влияет.

И, собственно, забор. Недавно по программе теробороны было поставлено 4,3 км забора стоимостью 1 миллион 700 тысяч гривен. А всего граница в Харьковской области составляет 315 километров. То есть, реализация проекта по всему периметру границы с Россией — это многомиллиардный проект.

— Затраченные суммы реальны?

Екатерина Макаренко: Абсолютно реальные. Завод Фрунзе дал самую низкую стоимость одной секции по сравнению с остальными. Ров обходится намного дешевле, но все равно для того, чтобы окопать Харьковскую область, нужно не менее 2 миллионов гривен.

Но даже при условии, что деньги найдутся, с этим проектом возникает несколько вопросов. Во-первых, до сегодняшнего дня, у нас не была проведена демаркация границы с Россией. То есть, граница весьма условна. Если мы построим что-нибудь на границе, а завтра начнем демаркацию, велика вероятность, что часть этого забора отойдет к России или же наоборот окажется далеко от границы. Сам процесс демаркации очень длительный, дорогостоящий и не может быть проведен в одностороннем порядке. Соответственно, в этом вопросе нам нужен диалог с Россией, что сейчас невозможно. А значит, сегодня мы не можем строить на границе капитальные сооружения.

— И традиционный вопрос: пробовали ли Вы донести свое видение до власть имущих?

Екатерина Макаренко: Деньги, которые облсовет выделил на пограничников, зашли 5 декабря. При том, что о необходимости вырыть ров знали с марта. Декабрь – это не сезон для копания. Техника работает при температуре максимум -20. То есть, был большой риск, что работу попросту будет невозможно проделать. При этом, где-то в середине декабря уже вышла статья о том, что была провалена программа теробороны.

Дело в том, что максимально быстрая проработка и проведение тендерной процедуры занимает не меньше двух недель. То есть, если они 5 декабря получили деньги, то заключили договор и начали копать только в середине декабря. Казначейский год заканчивается 26 числа. На самом деле, у подрядчиков было две недели, чтобы выкопать 30 километров рва. Условия, в которые облсовет поставил пограничников, очень способствовали тому, чтобы не выполнить работы, и деньги вернулись в бюджет. Но благодаря профессионализму пограничников и хорошей работе подрядчиков ров был выкопан, а забор поставлен. Но это делалось с большим трудом.

30 километров – то, что было выкопано за деньги облсовета по программе теробороны в декабре. Часть рва была вырыта ранее, так как ров начали копать еще в марте, к работам привлекались активисты. Организация «Громадська варта» восстановила экскаватор, которым копали ров. Теперь все ждут, чтобы увидеть, что от него останется, когда растает снег и спадет мороз.

— Какая альтернатива проекту «Стена»?

Екатерина Макаренко: На мой вопрос, на что они сами потратили бы деньги, некоторые пограничники ответили, что обеспечили бы камеры, сигнализацию и датчики по всей границе, современные средства связи, а также современные автомобили. Благодаря этому служащие пограничной службы смогут оперативно реагировать на нарушения. Сейчас на Харьковской границе часть техники еле дышит. Техника, которая выдается в рамках американской помощи и госзакупок, действительно приходит, но этого несоизмеримо мало, чтобы покрыть и линии разграничения по границам АТО и государственной границе.

Если бы правительство посоветовалось с пограничниками, что им действительно поможет защитить границу, я думаю, что проект «Стена» просто не возник бы. А возник бы проект «Видеонаблюдение на границе и ремонт техники».

Граница: к пограничникам относятся, как к бизнесу

— Помимо технического обустройства границы, какие еще потребности у пограничников?

Екатерина Макаренко: Если бы обеспечение пограничников было хорошим, может быть, и в Крыму ситуация была бы другой. Сами пограничники рассказывают, что последние несколько лет их коллеги из России постоянно рассказывали о своих зарплатах и привилегиях. То есть, была целенаправленная демотивация украинских пограничников, также как и милиции. Наши силовые структуры должны получать адекватную зарплату.

Петр Марков: При том, что мы знаем, граница была большим бизнесом братьев Литвинов. Понятно, что простые «погранцы» не имеют к этому никакого отношения. Много нарушений, когда задерживается большая партия контрабанды, но откуда-то свыше получается приказ пропустить и не делать никаких записей. И по поводу того, какие партии снимают на блокпостах, как движется товар между оккупированными территориями и остальной Украиной. Это похоже на грязный бизнес. Об этом все говорят. Но мне сложно понять, почему пограничники не могут поднять этот вопрос открыто, ведь им особо нечего терять: зарплата и социальные гарантии мизерные.

Екатерина Макаренко: Некоторые готовы. Есть ребята, которые доведены до ручки. Но сами поднять этот вопрос они боятся. Потому что если человек попадает в систему, он не знает, что можно жить по-другому. Не уверен, сможет ли найти другую работу и что с ним дальше будет.

— Помнится, в Харьковской области был прецедент, когда бойцы пробовали отстоять свои права – случай с батальоном «Слобожанщина».

Петр Марков: Тогда рядовые бойцы, молодые парни, нашли в себе храбрость открыто заявить о беспределе комбата в «зоне АТО». Я когда их послушал, был в шоке. Это было резонансное дело, я был уверен, что их посадят. А закончилось тем, что командира наградили именным оружием. А рядовых назвали «путинскими рашистскими троллями, которые специально разваливают нашу армию». На них надавили, и они замолчали. Думаю, если бы у них была уверенность в том, что их действительно не бросят, многие бы стояли до конца.

— Катя, в открытом обращении к Президенту Вы акцентировали внимание именно на проблеме обеспечения пограничников. Поднятие зарплат может быть началом смены системы?

Екатерина Макаренко: Мы просим Президента сформировать рабочую группу для изучения данного вопроса. Жильем пограничников не обеспечивают, средняя зарплата составляет 2500 гривен. К тому же, им урезали боевые. Это происходит потому, что власть к пограничникам относится, как к бизнесу. Их бросили на прокорм – «кормитесь тем, что найдете». То есть, фактически брать поборы с простых людей. А с обычных граждан брать-то и нечего, и стыдно.

Петр Марков: И так работает вся старая система: мы держим тебя на маленькой зарплате, ставим на прокорм, а ты закрываешь глаза на наши масштабные нарушения. На тебя списывают миллион, а до тебя доходит 200 тысяч. Эту систему нужно радикально ломать и строить принципиально другую. Для этого, как в Грузии, нужна политическая воля. У украинских властей ее пока не очень видно.

Тут вопрос принципа — можно ли систему в корне поменять? И это касается не только пограничной службы, но и всех остальных государственных институтов. Есть самый простой вариант – захотеть сверху, и все сделать. Но у нас этот вариант пока не проходит. А от того, что мы поставим хорошего нового начальника погранслужбы, ничего не поменяется. Поэтому мы думаем, как можем эффективно действовать снизу, чтобы эта система поменялась.

Источник – Censor.net