; ?>/images/rssicon.png)
Podgorna Viktoriya
Это – сильнейшее и честнейшее из всего, что я читала о России после Чаадаева.
Сергей Медведев
«Все подводят печальные итоги года, и я, пожалуй, соглашусь с Dmitry Volchek, но расширю его третий пункт. Тут Александр Морозов тоже задавался вопросом, что мы узнали за этот год – и предположил, что ничего нового. А я бы сказал, что этот год мне многое прояснил в мозгах: закрыл проект, закрыл гештальт и расставил акценты.
Мое отношение к стране происхождения за последние лет двадцать было размытым и двояким, шизофреничным (можно сказать) и двуличным. С одной стороны, я все отчетливее понимал, что все прогнило, что ошибка в исходном коде, что эта цивилизация, как она сформировалась и сохранилась (заморозилась) в этом медвежьем углу Евразии за последние пятьсот лет, обречена, несовместима с современным миром, является эволюционным тупиком. С другой стороны – «идентичность», «принадлежность», «ростки нового», которые я с умилением отмечал вокруг и сам был (старался быть) одним из таких слабых ростков. И это все смазывало беспощадную аналитическую оптику и то холодное знание, которое я запрятывал глубоко внутри.
В конце концов, Россия 21 века была моим осознанным выбором, моим персональным проектом – в 2004 году я, к удивлению друзей и коллег, бросил налаженную за пятнадцать лет жизнь на Западе, профессорское место и дом в Альпах, чтобы вернуться «к себе», в Москву, на впятеро меньшую зарплату. И следующие 18 лет я честно исполнял условия этого контракта с Россией, который был именно контрактом, а не экзистенциальным выбором. 24 февраля 2022 года контракт был прекращен за очевидной неспособностью одной из сторон выполнять свои обязательства – и как вы понимаете, этой стороной был не я.
И вот теперь, когда с меня сняты обязательства по отношению к стране, и чувство принадлежности (но не ответственности, нет), наступает время ясности. «Все, что вы хотели знать о сексе, но боялись спросить» – а у нас «все, что вы знали о России, но боялись сказать».
Я знал, что эта страна стоит на огромном вековом зле, невысказанном, неотмщенном и непогребенном (как в «Кривом горе» у Эткинда). Зло не только путинизма, но зло социализма и большевизма, зло Русской Империи и Московского царства, зло крепостничества и колонизации, зло в отношениях государства и человека, и в отношениях между людьми, зло самого государства – ревнивого, циничного, равнодушного и кровожадного.
Мы все всегда это знали, этого нельзя не знать, живя в России, попав на срочную службу в армии или угодив в ментовку, читая Радищева или Щедрина, общаясь с чиновником или с завучем в школе – но все это смягчалось привычкой, культурой, осознанием извечности и неизбежности происходящего и твердой убежденностью, что «люди-то у нас хорошие».
Эта привычка к ежедневному злу превратилась в фатализм, раболепие, выученную беспомощность, в онтологизацию, а то и романтизацию зла как «особого пути» России.
Мы словно жили на тонком льду поверх бескрайней, мутной, страшной реки, катались на коньках, устраивали на льду пикники и хороводы, разбивали шатры. Но стоило сделать неверный шаг, угодить в трещину – и человек пропадал навсегда в этой черной воде. И порочное наслаждение от жизни в России, особый русский адреналин состоял в том, что ты знаешь близость опасности, тебя от нее отделяет лишь тонкая корочка льда (например, идешь по нарядной московской улице, а в десятке метров от тебя, в соседнем ОВД, за зарешеченным окошком, опера человека подвешивают ласточкой или сажают на бутылку) – но ты продолжаешь радоваться жизни: сегодня ебут не тебя.
Но вот теперь река вскрылась, и все видят страшную черную воду, которая несет мусор, обломки, человеческие тела: это и есть Россия. Люди жмутся по льдинам, на них продолжается жизнь, но больше не нужно притворяться и говорить, что мы не знаем, что там подо льдом.
Война вскрыла сущность России, показала ее механику, институты, дискурсы, стратегии выживания и оправдания существующего порядка – все, как в учебнике. В этой войне Россия обретает свою классическую и законченную (финальную?) форму, война дает ей смысл и самооправдание, и историческая заслуга Путина заключается именно в этом проявлении и оформлении России. России как института и феномена – а не как совокупности людей.
А люди – что люди? Люди всегда разные в данных исторических обстоятельствах, люди – это природный феномен, они адаптируются к экологии. И в России всегда было много совестливых, просвещенных, страдающих людей, осознающих меру окружающего зла и пытающихся по мере сил противостоять ему. Много их и сейчас, и среди них много моих друзей и знакомых, оставшихся в России, и я им сочувствую, и понимаю, что отъезд – это не опция, а привилегия, и шлю им лучи сострадания и поддержки. Но, к сожалению, не они определяют историческую траекторию страны, и то зло, что она несет в мир, – так же как «хорошие немцы» (а они, несомненно были, десятки тысяч расстрелянных диссидентов) не определяли судьбу гитлеровской Германии и ничего не могли противопоставить институтам зла, пока не пришла внешняя сила и не стерла это зло в пыль.
Так что я благодарен прошедшему году за внесенную ясность. Настоящий шок случился не 24 февраля (его мы все ждали, хотя я и не верил до последнего), а был распределен по всему году – шок узнавания собственной страны, шок опознания бездны, дымящейся черной воды. С этим знанием жить не комфортнее – но проще, яснее и честнее».
Источник – ФБ
Dmitry Volchek
Три вещи я понял за военный год:
- будущего не будет
- спрятаться можно, но уцелеть нельзя
- россия должна быть проклята во всех ее проявлениях — от автомата калашникова до салата оливье
Источник – ФБ
Последние комментарии