Умирать не страшно…

Викинги не боялись смерти, более того – самым страшным для них было умереть в постели, а не в бою, с мечом в руках. Воины ацтеков думали так же. В древней Спарте, как многие считают, первым в истории опыте фашистского государства, смерть за свой полис почиталась сладкой и почётной. Как-то, это получается, весьма характерно для диких обществ, а особенно – для сочетающих дикость с тиранией. Предвижу возражения, что ацтеки или спартанцы вовсе не были дикими. Тем не менее, Спарта была наиболее отсталым из греческих полисов, а ацтеки были каннибалами. Но было и ещё кое-что – культ войны, гипертрофированный, даже на фоне других древних обществ, где этот культ неизменно присутствовал. А как следствие – вбиваемое в подкорку осознание своей личной ничтожности перед лицом государства. И в силу этой самой ничтожности – лёгкость и незначительность смерти каждого отдельно взятого индивидуума. Умирать не страшно, умирать даже хорошо, и пленные воины ацтеков, и простые горожане и даже дети, почти радостно и совершенно добровольно, поднимались навстречу цветочной смерти на вершинах пирамид.

Да, о детях, ибо дети – такие же особи, такие же ничтожества перед суровым ликом государства и его богов, а потому жизнь их стоила ровно столько, сколько и взрослой особи – НИЧЕГО. Да, мы опять вернулись к вопросу – кто для кого: человек для государства, или же всё-таки наоборот? Вынужденный защищать государство, человек выполняет некий священный долг, сакральный обряд по защите некоего божества, или же защищает от опасности себя и своих близких? Вопрос не праздный. Смерть во имя абстрактной идеи – это одно. И здесь действительно жизнь человеческая имеет нулевую ценность. Защита своих близких, своего дома, материального благополучия, наконец – это совсем другое. И именно в этом случае, страна, посылающая людей в бой, стремится максимально сберечь их жизни. Им ещё предстоит вернуться домой, их ждут семьи, которые надо кормить, опять же, дети, которым нужны отцы. И страна делает всё, чтобы, пока отцы воюют, максимально уберечь детей. Да, это избитая фраза, но дети, действительно, будущее страны.

В самой страшной в истории Израиля войне – Судного дня, когда погибло более 2 тысяч солдат, правительство извинилось и покаялось за каждого из них, что не уберегло, что оставило семьи без отцов, без сыновей и братьев. Более того – оказавшимся в плену солдатам предписано отвечать на все вопросы врага. Главное – сохранить ему, солдату, ЖИЗНЬ. И это, среди многих прочих, одна из причин непобедимости ЦАХАЛа.

Тирании живут культом смерти. Смерть – прекрасна и благородна, если она во имя вождя, во имя тотального государства. Более того – людей поощряют, им помогают массово умереть, внушая заодно, что они причащаются высшего счастья. Смерть во имя Молоха воспевают поэты. Павел Коган, один из действительно прекрасных довоенных поэтов: «Но мы ещё дойдём до Ганга, но мы ещё УМРЁМ в боях…» Он и умер, как и многие другие его сверстники, выполняя волю своей страны-убийцы. Умер совсем молодым, в 24 года.

Так советское государство и жило, во имя «великой цели», уничтожая миллионы своих бессловесных подданных, решая свои многочисленные, собою же созданные проблемы, заваливанием трупами не только на поле боя, но и в тылу, параллельно, загаживая мозги своим жертвам, доказывая ничтожность их жизни, опосредованно, через возвеличивание смерти «за Родину», за идею. Во имя этой цели был и Голодомор, и коллективизация. Во имя этой цели, ради культа смерти расстреливали детей, начиная с 12 лет. Дети тысячами умирали в телячьих вагонах по пути в Сибирь, или уже там, не пережив голодных и холодных зим, болезней. Умирали в вонючих землянках на «великих стройках социализма».

Их отцы шли под пулемёты линии Маннергейма, умирая сотнями тысяч на финской, потому, что бандит в Кремле захотел ещё одну советскую республику, их посылал Жуков в лобовые атаки, волна за волной под Ржевом, а немецкие пулемётчики сходили с ума, не выдерживая зрелища покорно идущего на убой стада. Они, у того же Жукова, разминировали собой минные поля, о чём он, ничуть не стесняясь, поведал потрясённому Эйзенхауэру. А мог ещё добавить о соцсоревновании между ним и Коневым, кто раньше зайдёт в Берлин, и сколько трупов это стоило каждому из них.

Но разве это, само по себе, самое страшное? Не самый ли ужас в том, что биомасса считает такое отношение государства нормальным, где период, когда все доносят на всех, включая ближайших родственников, никогда не заканчивался? Где детям по сей день ставят в пример истеричку Зою Космодемьянскую. Да, кстати, и её судьба – это прямое доказательство сущности российского государства-Молоха. Фанатичка, выполнявшая приказ Сталина о тактике выжженной земли. Она должна была поджечь – нет, не конюшню, как нам грузили в школе – а всю эту несчастную деревню Петрищево. Так делалось на всём пути, катящейся к Москве Красной армии, когда крестьяне выгонялись на мороз, посреди лютой зимы 41-го. Ну, так уж вышло, что «за Родину, за Сталина» умирать хотели далеко не все, а потому и выдали Зою немцам. Она, конечно, вытерпела ужасные пытки, но мне, всё-таки, хотелось бы понять – задумывалась ли она, что обрекает людей на смерть, своих же, советских людей. Вряд ли, а если даже и да, то это её беспокоило в последнюю очередь. Служба Молоху. Если её жизнь в её же глазах стоила аж ничего, что там тогда жизни каких-то крестьян? Ещё большее ничто.

Всё для Родины, вся жизнь во имя и ради государства-урода. И снова – весь ужас в том, что они этим даже гордятся. Но так ли гордятся жёны и дети тех, кого всё тот же Жуков послал умирать в эпицентр ядерного взрыва, тогда, в 54-м, в Казахстане, во время операции «Снежок», или как быть с жертвами ядерного взрыва в 72-м под Харьковом. А как по поводу киевлян, которых выгнали на первомайскую демонстрацию в заражённом радиацией Киеве. Замечу – опять же вместе с детьми.

Древние тирании, по крайней мере, относясь к людям, как к мусору, и не скрывали этого, оправдывая тем, что так устроен мир. Нынешние, гробя людей миллионами, упорно взывают к их морали и высоким чувствам. Нынешний клепто-чекистский режим полностью этому соответствует. И, казалось бы, весь этот бред из уст путинской братвы, должен вызывать иронию, по меньшей мере. Ага! Не на тех напали. Мы ведь совки, особо духовные, а в свете последних постановлений, ещё и богоносные. Мы проливали слёзы над моряками «Курска», но отказывались принять американскую помощь. Что там несколько десятков жизней, по сравнению с тем, что враг узнает секреты русского металлолома! А ещё можно запустить утку, что это пендосы «Курск» и потопили. Можно взрывать дома с ДЕТЬМИ, а потом обещать мочить террористов в сортире. Можно показать свою несгибаемость и убить 300 бесланских детей. Всё можно, ради великой цели. Закон подлецов, это тоже из этой серии. Ведь, правда же, как назвал это Эдичка, «наше белокурое чудо» умрёт в «родимой стороне», чем растёт у врага, врагу же на радость.

Кстати, о цели. А какая цель у нынешних? У прежних был коммунизм, а у этих? Совок – чекистско-поповский, но «великий», но чтобы и бабки были. Вот откуда и «Крымнаш» и победобесие.

И отсюда же, вновь зазвучавшие героические побасенки, то бишь – жития, но хуже того – детям вновь вбивают в голову идею, что умереть «за Родину» есть высшее благо, коего не надо бояться. Это, конечно, лишь косвенный признак того, к чему они готовят биомассу, но признак достаточно страшный.

Вот, кстати, На Youtube-канале самарского регионального отделения российской детской передачи «Ералаш» вышла социальная реклама для детей, аккурат к празднованию очередного дня победобесия. Называется, смотрю и плачу. Кстати, по некоторым признакам, за основу этой рекламы взята реальная история 13-го пацана. В рекламе же, группа детей встречает будто бы их сверстника, который погиб на войне и рассказывает им о своей судьбе. По его словам, его братьев и отца забрали на фронт, а мать расстреляли немцы. Он же прибился к партизанам и ходил в разведку, где его и убил вражеский снайпер. Вопрос одной из девочек из группы мальчику-солдату: «А умирать не страшно?» На что мальчишка отвечает: «Это не важно, главное, что мы победили!»

Жизнь – это не важно, если «Крымнаш». Будем, как «дедывоевали». Молох опять хочет кушать, ему нравится нежное детское мясо. Занавес. Как это нынче и принято, звучит виолончель.

Источник – ЖЖ «Записки злопыхателя»

В тему: Чокнутая страна — бедные дети