На руинах Юго-Востока

На руинах Юго-Востока построится единая, но чрезвычайно разнообразная Украина

Максим Колос, для «Хвилі»

На наших глазах рушится трепетно культивируемый миф о единстве Юго-Востока. Целостное социокультурное пространство от Луганска до Одессы. Индустриальное сердце украинской экономики. Исконно русские, до глубины души православные земли. Плацдарм борьбы с ультранационализмом и западными агентами влияния, над которым реет флаг русского мира. Общность угнетаемых русскоязычных граждан, которым не терпится повторить судьбу Крыма и вернуться домой. Такой образ закрепился за украинским юго-востоком в российском политическом дискурсе.

Иллюзию единства Юго-Востока подпитывали размышления Сэмюэла Хантингтона о цивилизационном расколе Украины. Ему подпевал дружный хор российских и украинских интеллектуалов. В качестве подтверждения своей правоты они приводили результаты избирательных кампаний, которые делили страну на две составляющие. Но главным фундаментом юго-восточного дискурса стала риторика украинских политиков, которым мобилизация жителей юго-востока давала путевку в теплые властные кабинеты.

В России юго-восточную карту придерживали в качестве решающего козыря, который открыли после падения режима Януковича. Из уст российской пропаганды логика игры выглядела следующим образом. Организованный «киевской хунтой» «государственный переворот» подрывает основы государства, грозит экономическим коллапсом и геноцидом русскоязычного населения со стороны «бандеровских радикалов». Мирные жители Юго-Востока не принимают новое политическое мироздание, организовывают массовые протестные акции, конечной целью которых является создание Юго-Восточной Федерации. Право жителей непризнанного государства на самоопределение должны были поддержать вежливые зеленые миротворцы.

Однако главное российское оружие не выдержало проверку боем. С приближением российских танков отдалялся русский мир. На месте единого Юго-Востока взору северных соседей предстала неприятная картина разрозненного неоднородного региона, с противоположными ценностными устремлениями и жесткой конкуренцией местных элит.

За полгода, которые изменили Украину больше, чем предыдущие два с лишним десятка, серьезный шаг навстречу украинскому национальному проекту сделали Днепропетровск, Запорожье, Херсон и Николаев. Одесса в очередной раз продемонстрировала уникальность своего социокультурного климата, Харьков – неопределенность геополитического выбора. И лишь Донбасс всерьез готов реализовать стратегию Кремля.

Уверовавшим в стереотипы юго-восточного единства было непривычно наблюдать многотысячные митинги евромайдановцев в Одессе, Харькове, Днепропетровске, Запорожье, Николаеве, Херсоне. Как показали дальнейшие соцопросы, большинство жителей этих регионов признали события в Киеве протестом против коррупции и диктатуры. В то же время Майдан не мог рассчитывать на ощутимую поддержку Донбасса, ведь для двух третей населения шахтерского региона зимние протесты являют собой не что иное, как спланированный за океаном государственный переворот.

Когда страной прокатился парад захватов админсооружений, эстафету у западных и центральных областей подхватили Харьков, Днепропетровск и Запорожье. И если в первой столице Украины штурм администрации вызвал неприятие и жесткую реакцию части местного населения, то в городах на Днепре пантеоны власти от «радикалов» защищали лишь верные слуги режима в униформе и титушки.

События так называемой «русской весны», призванные сплотить юго-восток, лишь усилили трещину на его тонкой социокультурной и политической материи. Многие в Донбассе искренне верят в кровожадных бандеровцев, оказывают посильную поддержку сепаратистам, гостеприимно ждут российские танки и с риском для собственной жизни блокируют украинские. Эти люди плачут, когда со старых колонок гремит «Вставай, страна огромная!» и с гордостью скандируют «Слава Беркуту!». Они верят в честное волеизъявление «народа Крыма» и находят веские основания для защиты «зелеными человечками» русскоязычных граждан.

На фоне лояльности к сепаратизму, большинство юго-восточных областей на запад от Донбасса повернулись к нему спиной. Россия так хотела напомнить местным жителям, что они русские, что те наконец-то осознали себя украинцами. В Днепропетровске, Николаеве и Херсоне, новых проукраинских центрах юго-востока, большинство населения воспринимает действия России как проявление агрессии, а сепаратистские выступления на Донбассе приписывает «руке Москвы». Это, конечно же, не вписывается в кремлевскую картину мира.

Местные жители, так же как и население Харьковской, Запорожской, Одесской областей всячески помогали украинским военным ремонтировать устаревшую технику, выходили на многотысячные митинги в поддержку единства страны, ставили блокпосты на трассах, создавали отряды самообороны для защиты административных зданий от захвата. Они наконец-то выучили национальный гимн, скандировали нелицеприятные кричалки в честь российского президента, с горящим сердцем пели «Воины света» и цитировали «Никогда мы не будем братьями».

В будущее жители так называемого «Юго-Востока» смотрят подобно Тянитолкаю из сказки Чуковского. Тотальная поддержка вступления в Таможенный союз наблюдается лишь на Донбассе. В остальных регионах мнения разделились. К тому же, на президентских выборах все области юго-востока, за исключением Донбасса, солидарны с остальной Украиной в поддержке условно проевропейского политика.

Проект целостного Юго-Востока по ряду причин был обречен на провал еще в зародыше. Территории, столь опрометчиво названные Новороссией, имели различные исторические корни и государственно-политическую принадлежность. До российской колонизации земли нынешнего юго-востока входили в состав Слобожанщины, Войска Запорожского, Войска Донского, Крымского ханства и Османской империи. В дальнейшем путем этнических чисток, ассимиляции и миграции русских, земледельцев и рабочих социальный состав этих территорий несколько выровнялся, а историческая преемственность перервалась. Тем не менее, к примеру, в Запорожье миф о «браттях козацького роду» уверенно заткнет за пояс любые исторические обоснования российских корней города.

Слишком преувеличены и слухи о социальной однородности Юго-Востока. Даже в пределах одной области различия впечатляют. В «обители сепаратизма, на Луганщине, степень лояльности к украинскому государству кардинально меняется от сельскохозяйственного севера до индустриального юга. А социальные различия между южными и восточными областями настолько значительны, что говорить о каком-то единстве не приходится вообще. Херсонская, Николаевская и Одесская области по доле традиционно проукраинского сельского населения значительно превышают индустриальный Донбасс, приближаясь к показателям центральной Украины.

Структура городского населения юго-восточной части страны также чрезвычайно разнообразна. Пестрый многонациональный портовый микст Одессы, квалифицированные технари Харькова и Днепропетровска, шахтеры Донецка и Луганска. Особенности рода деятельности сформировали отдельные типы политического и социального поведения, которым в определенный момент было не суждено пересечься.

В политической плоскости региональный раскол лишь усугубляется. Южная Пальмира характеризуется отсутствием доминирующего центра влияния. Учитывая свое географическое положение и экономические связи, город известен своей извечной конкуренцией пророссийских и проевропейских сил. Чего только стоит парламентский триллер «Марков – Гончаренко», который ознаменовался победой первого в битве за город, но никак не в войне.

Показать подробнее