; ?>/images/rssicon.png)
«Откуда мы пришли, куда свой путь вершим…»
Омар Хайям, рубаи
Сотрудники КГБ на мотоциклах. Фото: Малышев Николай / ТАСС
«Комитет госбезопасности располагает…»
Леонид Млечин, журналист, историк
Лишь тонкие ценители истории не пропустили полувековой юбилей события, имевшего немалые последствия для духовной жизни нашей страны.
В мае 1967 года председателем КГБ СССР назначили Юрия Владимировича Андропова. Через полтора месяца он обозначил одну из главных угроз советскому строю: «Под влиянием чуждой нам идеологии у некоторой части политически незрелых советских граждан, особенно из числа интеллигенции и молодежи, формируются настроения аполитичности и нигилизма, чем могут пользоваться не только заведомо антисоветские элементы, но также политические болтуны и демагоги, толкая таких людей на политически вредные действия».
Исчезнет страх — все рухнет
Андропов не работал на производстве, ничего не создавал собственными руками. В экономике не разбирался. Но будучи послом в Венгрии, когда там в 1956 году вспыхнуло народное восстание, увидел, с какой легкостью можно потерять власть над страной, если ослабить идеологический контроль и отменить цензуру. Ничто другое систему не подорвет — ни экономические трудности, ни, уж конечно, вражеские шпионы.
Из венгерских событий можно было извлечь другой урок: если власть отстает от жизни, отказывается от реформ, не прислушивается к тому, что желает народ, начинается революция. Но Андропов сделал те выводы, которые соответствовали его представлениям о мироустройстве. Главное — не давать свободы. Едва исчезает страх, тоталитарный режим разваливается. И председатель КГБ бил тревогу:
— Идет мощная психологическая атака на нас, решается вопрос: кто кого.
17 июля 1967 году политбюро ЦК КПСС его поддержало:
«Создать в Комитете госбезопасности при Совете Министров СССР самостоятельное (пятое) Управление по организации контрразведывательной работы по борьбе с идеологическими диверсиями противника. В КГБ республик, УКГБ по краям и областям иметь соответственно пятые Управления-отделы-отделения».
Жалкие доносы
Вот с чего начинала новая структура — записка в ЦК от 30 августа 1967 года:
«Комитет госбезопасности располагает данными, что доктор философских наук, завкафедрой философского факультета МГУ Зиновьев Александр Александрович, в период 1957—1958 годов принимал участие в сборищах молодых специалистов-философов, на которых он выступал с отрицательными взглядами по отдельным вопросам теории марксизма-ленинизма.
В сентябре 1960 года в Москве в качестве автотуриста находился профессор Колумбийского университета Кляйн, который привез и вручил Зиновьеву письмо от американца Коми Дэвида. Кляйн и Коми известны органам госбезопасности как лица, принимавшие непосредственное участие в обработке и вербовке советских граждан для работы на американскую разведку.
Анализ письма, добытого оперативным путем, показывает, что в нем затронуты вопросы, выходящие за рамки переписки научного характера. В частности, автор письма интересовался состоянием в СССР логики как науки, выяснял отношение Зиновьева к теории марксизма-ленинизма, просил установить работающих в советских научных учреждениях отдельных ученых и сообщить, над чем они работают.
В прошлом Зиновьев злоупотреблял спиртными напитками, на почве чего в его семье возникали ссоры. В настоящее время с женой Зиновьев находится в разводе».
Жалкий донос, достойный пера коллеги-завистника. Но таков был уровень работы. Документ свидетельствует о масштабах слежки — философу Зиновьеву припоминались высказывания десятилетней давности.
Фиксировался каждый контакт советского человека с иностранцем и рассматривался как преступный. Андропов считал, что иностранный туризм враг использует для шпионажа и идеологических диверсий, и был против поездок советских граждан за рубеж. Множилось число тех, кого делали невыездными.
Многолетний начальник 5-го управления генерал армии Филипп Денисович Бобков описывал такие истории. Женщина села на скамейку, не подозревая, что рядом присел иностранный турист. Ее занесли в картотеку: связь с иностранцем. А это означало ограничения в приеме на работу, запрет на выезд за границу.
Академики и другие подозреваемые
14 ноября 1967 года Андропов отправил в ЦК записку о настроениях среди интеллигенции, которую тоже иначе как доносом не назовешь:
«Группой ученых и представителей творческой интеллигенции в количестве свыше 100 человек подписан документ, в котором преднамеренно искажается политика нашей партии и государства в области печати, ставится вопрос об отмене цензуры и упразднении Главлита, провозглашается по существу ничем не ограниченное право любого лица, группы лиц издавать любые печатные издания, осуществлять постановку спектаклей, производство и демонстрацию кинофильмов, устраивать выставки и концерты, осуществлять радио- и телепередачи.
В числе подписавших академики Леонтович, Сахаров, Капица, Кнунянц, писатели Костерин, Каверин, Копелев, композиторы Пейко, Леденев, Каретников, художники Биргер, Жилинский и другие. Указанный документ адресован президиуму Верховного Совета СССР. Копия документа, добытая принятыми нами мерами, направляется в порядке информации. Комитетом принимаются дополнительные меры для пресечения деятельности организаторов указанного документа».
Ловко набивали себе цену чекисты! Подписавшие обращение ничего не скрывали, напротив, законопослушно передали его в президиум Верховного Совета.
Нужды добывать этот документ «чекистскими методами» не было. И зачем «пресекать» деятельность людей, многие из которых сделали для Родины значительно больше, чем все службы? Они не предлагали ничего, что выходило бы за рамки конституции.
Обращение академиков и писателей никак нельзя было подвести под определение «идеологическая диверсия». КГБ вышел за пределы своей компетенции. Но именно этим и хотел заниматься Андропов: выжигать всякое инакомыслие.
Кто же враг?
В чем заключалась работа среди интеллигенции?
5-е управление контролировало церковь, редакции газет и журналов, творческие союзы, театры и музеи, издательства и спортивные общества.
Заметные и духовно самостоятельные люди в художественной среде, писатели, актеры были окружены большим числом осведомителей. Кто шел в агенты? Те, кто надеялся продвинуться в жизни или получить какие-то материальные блага. Офицеры 5-го управления помогали издать книгу, поехать за границу, получить квартиру, поставить телефон…
КГБ считал врагами даже тех, кто в своем кругу, на кухне, в дружеской компании критиковал реалии советской жизни. К защите безопасности государства все это не имело никакого отношения. 5-е управление исполняло функции политической полиции. По логике чекистов антисоветские высказывания могли исходить только от наймитов западных стран, уголовных преступников или умственно больных.
7 сентября 1970 года Андропов доложил в ЦК:
«В Комитет госбезопасности поступили материалы о настроениях поэта А. Твардовского. В частной беседе он заявил:
«Стыдно должно быть тем, кто сегодня пытается обелить Сталина, ибо в душе они не знают, что творят. Да, ведают, что творят, но оправдывают себя высокими политическими соображениями: этого требует политическая обстановка, государственные соображения!.. А от усердия они и сами начинают верить в свои писания».
Что опасного для страны сказал Александр Твардовский, автор бессмертного «Теркина», подлинно народный поэт? Выразил презрение к тем, кто восхваляет Сталина.
Следили за классиком русской литературы Леонидом Леоновым. Он придерживался вполне ортодоксальных взглядов. Чем же он привлек внимание чекистов?
8 июля 1973 года Андропов донес в ЦК:
«Л. Леонов работает над рукописью автобиографического характера, охватывающей события периода коллективизации, голода 1933 года, которая якобы не предназначена для публикации. Одна из глав рукописи называется «Обед у Горького», где описывается встреча М. Горького с И.В. Сталиным и К.Е. Ворошиловым, на которой присутствовал и автор произведения. Характеризуя участников встречи в основном положительно, Леонов отмечает вместе с тем проявлявшиеся у И.В. Сталина элементы подозрительности, а К.Е. Ворошилова изображает несколько ограниченным человеком».
В чем вина Леонова? Ему ЦК не поручал писать книгу о Сталине. Значит, позволяет себе недопустимое самовольство!
Завидная выездная работа
Внутри 5-го управления ценились выездные отделы. Таким, естественно, был отдел по работе с творческой интеллигенцией. С писателями, художниками, музыкантами, как и со спортсменами, можно было ездить за границу. А отдел, ведавший молодежью, пристраивал нужных детей в высшие учебные заведения. Летом в отделе составляли соответствующий списочек.
Бывшие руководители 5-го управления уверяют, что изучали процессы, происходившие в обществе, пытались решать сложнейшие национальные проблемы. Документы свидетельствуют, что занимались они мелкой полицейской работой.
В одном из отчетов сообщается, например, о том, что
5-е управление включило в состав олимпийской делегации СССР 16 агентов (агентов! не охранников, то есть заботилось не о безопасности спортсменов, а следило за ними).
Получило информацию об обстановке в семье композитора Дмитрия Шостаковича. Материалы об «идейно незрелых моментах» в творчестве писателя Михаила Жванецкого. Завело дело на выдающегося ученого-литературоведа Сергея Аверинцева. Проверило советских граждан, которые встречались со Святославом Рерихом, приезжавшим в СССР.
А вот еще успех: не выпустили в ГДР юную спортсменку — она проговорилась, что хотела бы выйти замуж за иностранца. Проверены абитуриенты, поступающие в Литературный институт имени М. Горького, и к сдаче экзаменов не допущены несколько человек — на них поступили компрометирующие материалы.
Не только следили за настроениями интеллигенции, но и раздавали указания, кому что делать. 20 февраля 1972 года, накануне приезда в Москву выдающегося немецкого писателя Генриха Бёлля, Андропов отправил в ЦК записку с рекомендацией
«поручить секретариату Союза писателей СССР провести с Бёллем беседу, в процессе которой рассказать ему о распространяемых Солженицыным слухах».
Лубянка против Джона Леннона
А разве Комитету госбезопасности поручали оценивать театры и литературные журналы? Но КГБ именно так понимал свою роль. Шпионов немного, не ради них содержат огромный чекистский аппарат. Андропов и офицеры 5-го управления считали, что главная угроза — свободное слово:
«Вызывает серьезные возражения разноречивое изображение на экране и в театре образа В.И. Ленина. В фильме «На одной планете», где роль Ленина исполняет артист Смоктуновский, Ленин выглядит весьма необычно: здесь нет Ленина-революционера, есть усталый интеллигент».
«Критика журнала «Юность» по существу никем не учитывается, и никто не делает из этого необходимых выводов. Журнал из номера в номер продолжает публиковать сомнительную продукцию».
Жаловались на спектакли популярнейших тогда Театра на Таганке, Ленкома. Раздражали попытки в «аллегорической форме высмеять советскую действительность». И даже то, что «моральная неустойчивость отдельных людей стала весьма желательной темой некоторых работников кино и театров».
20 декабря 1980 года Андропов доложил в ЦК, что некоторые московские студенты намерены провести митинг в память музыканта Джона Леннона. Обещал: комитетом госбезопасности «принимаются меры по выявлению инициаторов этого сборища и контролю над развитием событий».
Ничего не изменилось и после смерти Андропова. В ноябре 1983 года новый председатель КГБ генерал армии Виктор Михайлович Чебриков сигнализировал в ЦК:
«В Комитет госбезопасности поступили данные, что некоторые эстрадные артисты разговорного жанра включили в программы своих выступлений идеологически вредные и сомнительные в эстетическом отношении интермедии, в пасквильной форме пародирующие широко известные произведения советской литературы и кинематографии на военно-патриотическую тематику… По мнению многих зрителей, такие выступления наносят ущерб делу воспитания патриотизма и гражданственности у советских людей и объективно играют на руку классовому врагу».
Подчиненным генерала армии не нравились выступления Геннадия Хазанова, ныне народного артиста России и руководителя Театра эстрады. Сотрудники 5-го управления всегда говорили, что действовали только по указанию партии. А разве обязанность комитета госбезопасности — оценивать эстрадные выступления «в эстетическом отношении»? Но на Лубянке считали, что поставлены следить за идеологической благонадежностью в любой сфере жизни.
Спасали личные симпатии
Творческих людей спасали личные симпатии сильных мира. И зависимость позднесоветского руководства от мирового общественного мнения.
В сентябре 1974 года на пустыре вблизи пересечения улиц Профсоюзной и Островитянова (ныне здесь станция метро «Коньково») художники, которых именовали авангардистами, устроили вернисаж. Власти разнесли выставку с помощью бульдозеров. Художников избивали, картины ломали. Европейские коммунисты возмутились: Советский Союз, давящий бульдозерами искусство, компрометирует социализм!
К Брежневу обратился его помощник Александр Александров-Агентов:
«Просил бы ознакомиться с частью иностранных откликов на это событие. Хочу подчеркнуть, что это лишь малая часть откликов. Ими сейчас полны западная печать, а также радио.
Если дело обстоит хоть приблизительно так, как описывают корреспонденты, то какая же это глупость и неуклюжесть. Так не борются с чуждыми влияниями в искусстве, а помогают им. Мы добились того, что внимание чуть не всего мира оказалось привлеченным к группе никому до этого неизвестных лиц, что с острой критикой нашей политики в области культуры выступили не только органы буржуазной пропаганды, но и печать французской и датской компартий. Можно с уверенностью сказать, что будут и еще выступления.
Кому все это нужно? Зачем это было делать? Неужели идеологические работники Московского горкома и наша милиция не понимают, что борьба с неприемлемыми для нас направлениями в искусстве не может проводиться с помощью милиционеров, брандспойтов и бульдозеров? Ведь это компрометирует СССР как государство и ленинскую политику в области культуры».
Брежнев согласился: «Сделано не только неуклюже, но и неправильно. Я по этому вопросу дал указание МГК — МВД и отделу ЦК».
В ту пору в окружении хозяина страны находились люди, которые беспокоились о репутации страны. Но изменить систему и они были не в силах.
Георгий Лукич Смирнов, руководитель отдела пропаганды ЦК, завел разговор с секретарем ЦК Михаилом Васильевичем Зимяниным: почему диссиденты, самиздат — монополия 5-го управления КГБ? Диссидентов сажают, высылают за границу, отправляют в психушки. Но идеи можно одолеть только идеями.
Зимянин возмутился самой постановкой вопроса:
— Ты, что же, из партии хочешь дискуссионный клуб устроить?
Масонский знак
По каким критериям кадровики подбирали будущих чекистов?
Первый и главный — преданность начальству, благонадежность, отсутствие сомнений. Предпочитали тех, кто век будет благодарен за то, что включен в число избранных. Красная книжечка сотрудника КГБ — своего рода масонский знак, удостоверяющий высоко ценимую принадлежность к закрытому ордену, наделенному тайной властью над другими.
Комитет рождал не смертельный, как когда-то, но все равно страх. Партийная власть, более открытая, не была такой страшной. Партийным чиновникам можно попытаться что-то доказать. С тайной властью спорить невозможно. Человека признали преступником, но оправдываться, возражать, доказывать свою правоту некому и негде…
В перестройку, когда на свет божий вылезли неприглядные факты, интеллигенция требовала избавить ее от надзора политической полиции. Но 5-е управление сохранили: в 1989 году переименовали в Управление по защите конституционного строя.
Источник – «Новая газета»
Вот сюда и хочет ввернуть Эрэфию кремлёвский ушлёпок. И, собственно говоря, у него получается. Практически получилось. Да вот только мир — уже другой. И то, что сходило с рук империи зла — СССР, с его «Генеральными» недоумками, вшивой бензоколонке с таким же недоумком во главе, — не сойдёт.
Материал в тему:
Последние комментарии