Путешествие в Луганск

Когда ценность жизни стремится к нулю. Вчера я вернулась из Луганска, где не была почти 2 года…

Преамбула.

Почему сказочное путешествие?

1. Потому что в сказочную несуществующую «республику», «будущую Швейцарию», в которой министров больше, чем жителей, – просто-таки мечта Джанни Родари (помните Джельсомино в стране лжецов?).
2. Потому, что как в сказке – чем дальше, тем страшнее.
3. Потому, что для каждой группы болельщиков (мамы, детей, сотрудников) была сочинена своя правдоподобная сказка по поводу моего недолгого отсутствия в сети или в их жизни, чтобы не волновались и не отвлекали вопросами или ненужными советами.
4. Наконец, потому, что не каждому выдастся редкая возможность, как в фантастическом рассказе, оказаться вроде бы в знакомом и узнаваемом месте, но совершенно в других времени и обстоятельствах. Смотришь – вроде и бомжи те же, и сидят в типичном месте на трубах отопления возле мусорки, ан нет, они-то тут свои, а ты уже чужой.

Короче, вчера я вернулась из Луганска, где не была почти 2 года. Да и тогда поспешно и в ужасе выдержала всего 6 дней и долго отходила от шока от увиденного и после адской дороги через Россию – тогда альтернативы не было. Теперь есть, но мой выбор пути был ограничен недавней травмой. Поднаторевшему в пенсионных турах луганчанину будет смешно читать, как легкий (с его точки зрения) переход через Станицу действует на некрепкую психику (многие ведь раз-два в неделю ходят в Станицу на базар, чтоб не терять форму), но я не претендую на монополию правды – это всего лишь мое субъективное мнение, взгляд человека, привыкшего к определенным цивилизационным нормам. Причем, надо заметить, что это еще адаптол во время поездки сглаживал остроту восприятия. Да и друзья-сталкеры, бережно передававшие меня с дистанции на дистанцию при углублении в Зону, очень облегчили процесс. Спасибо огромное, мои дорогие, простите, что осложнила вашу и без того трудновыносимую жизнь. Теперь я еще больше переживаю за вас и удивляюсь, как удается оставаться людьми среди тысяч зомби

Итак, поехали. Постараюсь не утомлять многословием, поэтому разобью на подразделы: «Дорога», «Город», «Люди» и т.д. Так легче будет читать. Я думаю, что тем, кто бывает там, будет интересно сравнить впечатления. А невъездным – просто попытаться увидеть Луганск, хотя бы не своими глазами…

Дорога

На этот раз я (верней, планка и 6 шурупов в моем плече) решила свести до минимума автомобильно-автобусное передвижение и поехать на поезде. Но не до Рубежного (с забегом на маршрутку и гонками на Станично-Луганский КПП в тот же день без гарантии успеть до закрытия), а до Кременной, где можно переночевать у знакомой и утром отправиться в Станицу первым рейсовым автобусом. Оказалось, что перерыв был сделан правильно, т.к. мелкая вагонная вибрация капризному плечу настолько не понравилась, что отдых был просто необходим. К тому же, несмотря на то, что руку (по совету моего травматолога) я обозначила фиксирующей повязкой, еще на киевском вокзале возле поезда мне не раз засветили по ней разного вида сумками и рюкзаками.

Луганчан видно уже на вокзале – по готовности бежать и толкаться, по угрюмому равнодушию к соседям, по осторожному изучению окружающих. Многие так и молчат всю дорогу, некоторые вычисляют по системе «свой-чужой» — и только после этого начинают общаться. Мне повезло – в купе, кроме мутного молчаливого сепароватого мужичонки была семья из Новосветловки, которая полностью не соответствовала луганским стереотипам. Открытые доброжелательные проукраинские люди, которые верят, что справедливость восторжествует. Дом почти восстановили, огород посадили, дочка учится в Киеве.

После разговоров об участке и клубнике вдруг неожиданно рассказали о первой бомбежке Градами, как в совершенно спокойный вечер, когда все были на улице, страшно осветилось небо, и 40 залпов со стороны Луганска подожгли дома вокруг; как погиб их кум на пороге погреба. Я осторожно спросила про церковь (известная сказка Раша-ТВ о том, что айдаровцы сожгли людей, согнав их в церковь) и про то, как им удалось спастись. Они ответили, что спас и вывез конкретно их — Правый Сектор, а про церковь — брехня.

Айдаровцы советовали прятаться в церкви в надежде, что по ней не будут стрелять, но на всякий случай стоять под стенами. В селе и сейчас 70 сожженных домов. Кое-как под руководством покойного Ципкалова сляпали 20 новых, но строили зимой, и жить в них нельзя. Правда, школу восстановили хорошо. Ждут освобождения, надеются на возвращение нормальной жизни. Помогли мне вынести вещи в тамбур, приглашали в гости в 6 часов вечера после войны.

Уютная зеленая Кременная тоже страдает от близости фронта – опасно инвестировать в такие проблемные места. И опять разговоры, и снова сломанная человеческая жизнь – пожилая, очень интеллигентная, начитанная, разумная преподавательница из Луганска. Бросила большую квартиру, налаженный быт, костюмы, декорации, репетиционные залы и уехала в общежитие вместе с частью пед. состава и студентов. Условий для занятий почти никаких, но она работает, борется, находит таланты – в этом году ее воспитанник занял второе место во всеукраинском конкурсе, хотя на сцену впервые вышел во время конкурса – репетировали, где придется.

Сейчас она снимает крохотную неуютную квартирку, изредка ездит в Луганск проведать сестру и квартиру и тоже верит в Украину. Расспрашиваю про дорогу, она предупреждает, что чем ближе к Зоне, тем труднее предсказать результат – ты песчинка, и судьба твоя зависит от многих факторов. Убеждаюсь в этом на примере длительности одной и той же дороги – туда доехали за 3,5 часа; оттуда – почти за шесть. Зависит от того, сколько времени займут проверки на блокпостах. В 6 утра она провожает меня на автовокзал, желает удачи, и автобус везет меня в неизвестность.

Приятно удивили три вещи: 1) собранность, аккуратность, благожелательность ребят на блокпостах – все нормально обмундированы, автоматы по уставу смотрят дулом вниз, приветствие українською мовою, быстрая проверка, пожелание доброго пути – и вперед, к следующему блокпосту. Кстати, все укрепления вдоль дорог и в отдалении выполнены аккуратно, надежно и не производят впечатления цыганского табора 2) обработаны и засеяны все поля вокруг, вплоть до Макарова; огороды тоже – любо-дорого глянуть. С Зоной – большой контраст; 3) неожиданный бонус – за всю дорогу ни одного матерного слова в разговоре шофера с молодым напарником. Я сидела на первом месте и поневоле слушала их разговоры, с ужасом вспоминая прошлую поездку, когда мат лился рекой, и никакие замечания не помогали, тем более, что пассажиры активно были на стороне матерящихся водителей…

Что расстроило: 1) адская дорога от Счастья почти до Макарова – верней, ее отсутствие. Неужели ОВГА не может выделить денег на ремонт относительно небольшого куска трассы? Как там ездить зимой или осенью, не представляю. На этом отрезке я выломала 2 пломбы, видимо, непроизвольно стискивала зубы от боли. 2) откровенно недоброжелательное отношение пассажиров к ВСУ – бухтение между блокпостами, молчание в ответ на приветствие, косяки на мое «доброго ранку»; 3) больно смотреть на выгоревший, срезанный осколками лес в районе Макарова, на скелеты домов. И это сейчас, когда буйствует зелень. Зимой и осенью, наверно, вообще тоска.

Наконец, доехали – началась привычная давка и переругивания в дверях автобуса, всем надо выйти первыми и бежать занимать очередь. Говорят, что в этот день людей было мало, и мне повезло. Но прошли мы на другую сторону только через два часа + мой встречающий до этого отстоял еще три часа, чтобы перейти и встретить меня. Такая дикость: в 21 веке превратить жизнь людей в лагерную очередь – стоять, идти, молчать, достать документы – все по приказу. До войны с кв. 50-летия в Станицу и от сада 1 мая в Счастье можно было доехать за 20 минут. Теперь это долгие часы. И сам переход между нашей и вражеской пропускной зоной довольно длинный и неудобный, особенно для людей с малыми детьми, пожилых, с грузом. А тянут с украинской стороны все – там работают банки, Новая Почта, можно купить нормальные продукты.

По сторонам смотреть страшно – по обочинам стоят предупредительные знаки «Заминировано», дальше – останки сожженных домов шикарной, богатой при Украине, Станицы, искореженные деревья, скелеты теплиц. А впереди вверху возле разбитых дач два вражеских флага – раши и лугандонии. Хотя суть лучше выражает «Веселый Роджер», реющий над кублом, которое у них называется КПП – контраст с украинской стороной разительный. Мой спутник сжимает зубы, во взгляде у него такая ненависть – никогда раньше не видела его таким.

Перед КПП два беззубых Попандопула в неряшливом камуфляже пьют одеколон, третий спешит к ним. Но дальше совершенно трезвый персонаж держит автомат наперевес, как и все остальные в Зоне, — устав и техника безопасности для них не существуют. А вот в будке с компьютером сидит профессионал средних лет с острым пронизывающим взглядом. И вот тут наши предшественники в очереди начинают радостно здороваться, желать доброго дня и благодарить «защитников». От отвращения сводит скулы и тошнит. Вопреки ожиданиям, на странице с пропиской ко мне один вопрос: «Почему не здороваетесь?».

Машинально отвечаю: «Потому что с такими, как вы, не здороваюсь». Улыбается, отдает паспорт: «Счастливого пути. Вам у нас понравится». Не без юмора чувак. Перед тем, как ехать в город, заезжаем в нашу деревню. Все родное, знакомое, но поля большей частью не засеяны, только немного люцерны. А когда из низинки по тропинке от ближних дач поднимаются бородатые бритые кавказцы с автоматами, исчезает чудо встречи с родиной. Молчим почти до дома. Там мой спутник показывает места, с которых стреляли по городу и Станице и буднично говорит, что на прошлой неделе на растяжках подорвались городской и местный рыбаки. Остались без ног. После этого не хочется смотреть по сторонам. Донец видно с огорода, но к нему теперь нельзя.

Заглядываю в свой бывший сад с выкопанными русскими соседями многолетниками, отмечаю ухоженность роскошного огорода моих встречающих. Потом еще не раз увижу, что люди уходят от действительности в огород, сад, до изнеможения обрабатывают землю. Недолго грустно сидим. Жалко ребят. Едем в город, показываю дорогу к подруге, поворачиваем возле бывшей «Энеиды» — стоит зеленый человечек с автоматом, но не останавливает нас. Оказалось, что он охраняет мини-отель, в который привозили титушню в 2014. А теперь там русские обсешники и местные бандиты. Сюр. Но надо отметить, что военной техники почти не видно в отличие от 2015 года.

Через неделю проделываю тот же путь в обратном направлении. В 4.30 за нами приезжает такси местной транспортной мафии, доставка+ попадание в первую десятку на КПП. У кого нет 500 (!) рублей за 15 км, с 2-х ночи занимает очередь на социальный транспорт (милостыня от мышебратьев – списанные автобусы). На подходе к КПП начинается настоящий цирк с забегом, чтобы занять место в очереди. Противное и опасное зрелище. Наверно, эксперимент по расчеловечиванию удался бы и в других областях, но луганчане все равно были бы чемпионами по распихиванию локтями, отбрасыванием слабого звена, бессмысленной толкотней в потной очереди, ругней с льготниками и недовольством Украиной.

На фоне этой толпы пропускающие бандиты выглядят ягнятами. Итого, около 8 утра мы были в Станице. Автобус в Кременную с тем же интеллигентом-водителем ушел в 8.30, но поскольку он был наполнен до отказа + к тому же с несколькими мужчинами призывного возраста, то дорога заняла больше времени. В Нац. Гвардию их не сняли, но проверяли на каждом блокпосте дольше. И опять та же картина – вежливые бойцы и бухтящий недоброжелательный автобус.

Если Украине удастся вернуть этот опустошенный разграбленный регион, я бы лишила избирательного права всех, кто был в оккупации, на несколько лет. Свои поймут. А эти не выберут нам очередного януковича. Примечательно, что, чем запущенней городок, тем больше там мерзких плакатов оппорыгоблока. В сером пыльном Рубежном так мало цветов, но эта нудная дрянь на каждом шагу. В Кременную приехала почти как в родную. Приняла душ, сменила насквозь мокрую после 10 часовой душной дороги одежду и с нарастающим чувством счастья села в поезд. Несколько раз ушибленная за день больная рука, конечно, не дала спать. Но это не раздражало – за окном была Украина!

Город

Если не придираться, Луганск выглядит сейчас вполне прилично – такой же серый и безликий, как до войны. Только сейчас еще больше напоминает скучными выцветшими совковыми вывесками провинциальный русский городок 90-х – украинская провинция все же отличалась индивидуальностью. Спасибо Красному Кресту и немцам-благотворителям – в жилых домах вставлено много окон, кое-где заменены даже подъездные (но есть отдельные выгорелые и в центре, в доме с Кардиффом, например). Благодарят граждане, естественно, главу (так везде называют Плотницкого), о немцах им никто не говорит.

На полноту впечатлений не претендую, т.к. была только в центре, на Ленинской, на Острой и на Восточных кварталах. Впечатления разные. Город старается изобразить, что все нормально, но попытки эти похожи на нанесение макияжа на неумытое лицо с размазанной вчерашней косметикой. Цветов и правда больше, чем было: стали, наконец-то, выращивать и бабульки у домов. Высажены розы у танка на Острой, по Буденного и по Советской, но в сочетании с неопрятной травой, торчащей из раскрошившейся плитки везде (за драмтеатром, в сквере 30-летия ВЛКСМ, возле Ворошиловоградского, не говоря уже о кварталах) и вялостью цветов, связанной с нашим тяжелым климатом и хроническим недополивом, мне они как-то напоминали цветы на крышке гроба.

Гордость луганчан: «Зато чистенько и цветочки» во многом преувеличена. Как всегда, ухожено в самом центре (если не отходить в сторону – например, сквер между краеведческим и русским театром с очередной украденной головой кого-то из революционных стратегов откровенно запущен; дом с колоннами на К. Маркса с фасада – шик и блеск, а с тыла – к Дому пионеров – грязьки и мразьки). Про парк Ватутина не говорю – бурьяны в мой рост, побитые фонари, груды мусора на центральной аллее, неопрятная пивнушка с небритыми персонажами и молодыми мамками с детьми. Фотографировать по городу я не пыталась – быстро и незаметно с левой калечной рукой не получится, а привлекать к себе внимание в мои планы не входило.

Но в бывшем парке Ватутина (ах, какие тут были изящные скульптуры — лошадка с жеребенком, Аленушка с козленком, фонтанчики, клумбы, разноцветная пергола над танцплощадкой; правда, стильные фонари разбивали всегда) – не удержалась и быстро сфотографировала. Восточные кварталы постоянно сидят без воды – дают на несколько часов вечером, это мучение. Почему не бросить ветку с другого водовода – непонятно. В центре вода есть всегда, кроме аварий, что тоже не редкость. Что Украине никто ничего не платит за воду и эл. энергию, местным неизвестно. Канализацией воняет везде, но это была и довоенная беда. Зато резко уменьшилось по сравнению с 2015 количество флагов, агит. плакатов и колорадских ленточек. Хотя плакаты бывают и забавные – с ведмедиками «Луганск возвращается на родину». Ну и пусть бы шли к такой медвежьей маме все медвежата, которые водятся в наших степях. А нас оставили в покое.

Пожилая неприметная тетка – везде человек-невидимка, и это очень удобно. Хотя иногда привлекаешь к себе внимание поневоле. Например, когда все спокойно идут на красный свет, а ты ждешь зеленого. Или когда переходишь улицу, где есть трамвайные пути, и автоматически смотришь по сторонам. Вот тут тебе и говорят: «Давно в Луганске не были». Ты начинаешь соображать, как тебя вычислили, и тут со снисходительной улыбкой сообщают: «Дак трамваев уже давно нет». А маршрутки бегают такие же раздолбанные и с теми же номерами. И на «Союзпечати» на Молодежном во весь фасад висит довоенная выцветшая реклама Райффайзенбанка, видно, нет денег на демонтаж.

И магазины «Европа» стоят с теми же вывесками, хотя это никак не соответствует концепции «молодой рыспублики». Даже здоровенная вывеска Восточно-Промышленного банка в центре на здании гостиницы Луганской сохранилась, хотя это отделение закрылось еще до войны. А изуродованное обстрелами роскошное здание банка на Инженерном корпусе стоит заброшенное. И я вздрагивала каждый раз, когда проезжала мимо и видела оплавленную дыру на верхнем этаже – именно там сидела группа дочки, арендовавшая этот этаж у банка. Слава богу, в момент бомбежки их уже эвакуировали в Киев и Житомир, но все равно жутко.

Этот район так и стоит декорацией для кобзоновского заповедника войны (правда, в Луганске об этой инициативе человека-парика не знают). Развалины аккумуляторного, обсыпавшиеся автосалоны — чем не музейные интерьеры для иллюстрации человеческой подлости и жадности и немедленной расплаты за это… Правда, на двух салонах висят вывески «Мы открылись», но автомобилей не видно.

Что радовало, так это машины– их много с луганскими номерами ВВ и жовто-блакитними флажками, смотришь и радуешься (говорят, что их в ближайшее время заставят сменить на рыспубликанские, отрезав выезд в Украину), хотя и машин с российскими номерами сильно прибавилось. Машин стало больше, чем в 2015, впечатление, что таксуют все. Но заметен контраст: масса старых машин, как на Кубе — и на их фоне шикарные иномарки (что-то, при всей классовой ненависти к Западу, на Ладах ездить не хотят).

Техника и военные машины встречаются крайне редко здесь, но в деревнях катаются свободно. Начали появляться особняки, которых два года назад не было – кому война, а кому мать родна. Заметно стремление к советскому – стильные оранжевые вывески краденой Лелеки заменили унылые неяркие «Универсам №1». Афиши тоже в стиле ретро. Аж вспомнилась молодость с точно такими же. Уже не удивляет всеядность населения – краденые магазины торгуют крадеными из гумконвоев и Метро товарами на краденой территории, а всем только радостно.

Еще раз о том, что приезжему нужно вести себя осмотрительно, не зная местной реальности. Например, когда утром на Молодежном взвыли сирены, вздрогнула и начала озираться по сторонам только я. Остальные знали, что это утренний вывоз тела. Глава катается на работу с кортежем меньше, чем у чивокуни, в сопровождении голосящей машины ГАИ и машин охраны, но главных членовозов с затененными стеклами – тоже два, чтоб украинские ДРГ не знали, какой из них взорвать наверняка.

Второй прокол случился у меня возле Сашиного дома – хотела сфотографировать его от Дома с колоннами, достала телефон, и тут девочка в зеленой форме сообщила мне, что тут нельзя разговаривать по телефону. Я хотела было возразить ей, что не буду говорить, а только сфотографирую, но вовремя вспомнила, где я и заметила, сколько мелких зеленых человечков сбегается в это здание. Не знаю, это разовое мероприятие или у них там штаб, но местные быстро пробегали по другой стороне улицы.

Естественно, ушла, несолоно хлебавши, но очередной раз удивилась неповоротливости русского мозга – под крышей Сашиного дома со стороны Ленинской след от попадания мины. А его сестра считает, что это снаряд проклятых укров, которые в тот момент находились в Счастье за десятки км, и с противоположной стороны. А развалины «Апсны» по-прежнему на месте, по-видимому, в концепцию «чистенько и цветочки» этот район не входит. В центре открылись почти все кафе, но в той же «Алкубе» летняя площадка пустая – раньше там всегда были люди.

Непривычно видеть неработающий, но перекрашенный в цвета ленеерии фонтан в сквере 30-летия ВЛКСМ. Не припомню, чтоб раньше он нес какую-то идеологическую нагрузку, но вылинялые темные краски его только портят. Конечно, очень портят вид и новые идеологические шедевры, типа уродливого памятника заложнице Бабая, Мостового и живодера Мильчакова за библиотекой Горького. Я видела его из окна маршрутки – бр-р-р, какая гадость. А детвору гоняют туда регулярно.

Особенно неуютно чувствуешь себя вечером. Попыталась посидеть на веранде у подруги –красота, закат, розы, пионы. Но в 20.30 тишина вокруг, аж в ушах звенит (рядом две напряженные магистрали, общежития самого большого универа Луганска). Никаких звуков, даже соседские собаки не гавкают. С моим живым воображением сразу рисуется фантастический сценарий –только мы остались этом мире, все остальные испарились. Я люблю тишину, но не эту – ночью около 3-4-х часов в ней прекрасно слышны далекие звуки артиллерийских выстрелов. Подруга профессионально определяет, где стреляют. Оказывается, даже эхо с Бахмутки сюда достает. А с 4 начинает зловеще шуршать военная техника, которой днем здесь нет. Правда, луганчане ничего не слышат, не видят и не знают. Не могу заснуть, лежу, слушаю, представляю гигантскую уродливую гусеницу, уползающую в преисподнюю навсегда. Но, увы, филиал преисподней, кажется, уже здесь.

Народ мрет пачками. Кладбище на Острой бешено увеличилось, но говорят, что это мало по сравнению с Кам. Бродом и Южным. Кстати, по кладбищу тоже видно, сколько людей реально в городе – такой высоты бурьянов везде я не припомню. Зато памятник воину на центральной аллее восстановили… Спасибо друзьям – у моих все идеально, стелется бандеровский барвинок, безмятежно цветут белые лилии из той, мирной жизни. Выглядывает солнышко, и папа начинает улыбаться (когда пасмурно – он на фото серьезный). К горлу подкатывает комок. Когда я в следующий раз смогу к вам прийти?

Какую новую пакость готовит нам мразь, поселившаяся здесь, как плесень в сыром грязном углу? И какую новую разновидность человеческой плесени выращивает для нас плешивый селекционер с мертвыми тусклыми глазами? Правда, и почва была тщательно подготовлена. Одни названия улиц и кварталов чего стоят – Советская, Ленинская, Оборонная, Дзержинского, Гаевого, Щорса, Щербакова… Помню, как киевские сотрудники помогали мне посмотреть спутниковую карту в 2014, когда не было связи.

Они удивлялись тогда, как с такой токсичностью названий в Луганске раньше ничего не произошло. Ну, на вкус и цвет товарища нет. У нас есть знакомые, имеющие прекрасную квартиру в одном из городов-спутников Киева и посещающие ее только в момент пенсионных проверок. А потом – бегом в любимый город. Правда, судя по еще упавшим ценам на недвижимость и машины, далеко не все ценят прелесть жизни в граде обреченном.

Недвижимость

Советская действительность, в которой мы всю жизнь ждали, когда нам «дадут» квартиру (хотя по факту она давно уже была заработана) без права выбора места, этажа, площади, числа комнат сыграла с нами злую шутку. После приватизации мы, как рабы на галерах, оказались прикованными к этим квадратным метрам. И многие предпочли умереть или быть искалеченными в своих квартирах, чем уехать во время обстрелов. Не надо рассказывать, что выхода нет – он есть всегда.

Родня, знакомые, волонтеры, на худой конец, – я вспоминаю, как в 2014 мы расселяли беженцев здесь, в Боярке, а Оля рассказывала про свою квартирную хозяйку в Житомире. Практически всегда это было неблагодарным делом, но сейчас речь не об этом. Жизнь не имеет цены. Но это можно расценивать и как бесконечность, и как ноль. Ценность жизни украинских людей на захваченной территории, где все раздражает и большинство контактов токсично, стремится к нулю.

Те усилия, которые каждый вынужден предпринимать, чтобы выжить в этих ненормальных условиях, требуют огромной затраты энергии, которая идет в никуда. Если бы всю эту энергию направить в русло переезда и устройства на свободной от оккупации территории, то уверяю вас, все бы нашли свое место под солнцем. Одни пересечения границ чего стоят. Главное – иметь волю, а она все уменьшается под давлением бытовых обстоятельств. Но каждый сам выбирает свою судьбу.

В 2014 мы все были настолько шокированы происходящим и дезориентированы, что трудно было принимать какие-то решения, кроме сиюминутных. Я не знаю, были ли в тот момент продажи, думаю, что нет, или очень мало. А вот в 2015 те, кому не было возврата в изгаженный пропагандой и войной город, начали по дешевке продавать квартиры и дома. По сравнению с довоенными цены шокировали. Но, как выясняется, это было правильное время для продажи, т.к. основная часть уехавших людей выжидала, что будет дальше и не выставляла свою недвижимость.

Зато из разбомбленной и безработной глубинки (типа Луча и Стаканова) ринулся люд, привлеченный возможностью дешево и сердито приобрести квартиру с мебелью и техникой (ведь вывезти что-то было невозможно) в новоиспеченной «столице». К тому же тогда оформление было возможно только в Украине, что тоже облегчало жизнь невъездным в сказочную страну лыныэрию. Это окно возможностей было открыто еще и весь 2016 год. А теперь у главы есть масса холуев, кабмин, равный по количеству министров и их замов числу жителей молодой рыспублики и бесконечные новые инициативы. Именился контингент покупателей – теперь среди них много россиян, взявших кредиты в России и бежавших от их возврата в лыныру.

Даже такой изгаженный Луганск все равно привлекательней их родного Мухосранска, они покупают баснословно дешевое жилье, но оформление в Украине для них недоступно. То же касается и местных террористов. К тому же, к 2017 те, кто сумел прожить три года в Украине и найти себе новую нишу, начали избавляться от жилья. На рынке образовался избыток, и цены еще упали. Сейчас в лыныры запретили признание украинских доверенностей на продажу и оформление сделок купли-продажи на территории Украины.

Т.е. провести сделку можно только при личном присутствии в Луганске. Далеко ли ты уйдешь с приличной суммой денег — история умалчивает. Да и въезд в рыспублику для многих из переселенцев небезопасен. Но правоустанавливающие документы на квартиры пока признают украинские. Говорят, что ненадолго: собираются начать перерегистрацию квартир только для граждан, проживающих на территории Луганска (не знаю, как это будут проверять – опасаюсь, что по наличию паспорта лыныры).

А что – дело прибыльное, к тому же сразу видно, где квартиры бесхозны. Вот такие дела. На личном примере. В 2015 мы продали свою большую 4-комнатную «чешку» всего за 16 тыс. Риелтор сказал, что популярны, как всегда, небольшие двушки и стоят они почти так же. Сразу же после нашей он продал на Ватутина отпетые хрущевки за 13 и 14 тысяч. Не знаю, на что надеялась дочь, но созрела для продажи она только сейчас, когда цена упала минимум на треть (а то и вдвое), а условия продажи стали для нее неприемлемыми. К тому же тот наш риелтор переехал в Киев. Вот такие дела. Думайте и решайте, готовы ли вы к переоформлению документов в «столице».

А я посмотрела последний раз на зеленое море листвы под балконом, немного поплакала, заперла дверь любимой уютной счастливой нашей и дочкиной маленькой квартирки и отпустила досаду и боль. Как говорят мудрые евреи: «Спасибо, Господи, что взял деньгами».

Люди и население

Я уже писала, что в этой поездке ни разу не оставалась один на один с Зоной, мои луганские сталкеры максимально щадяще провели меня по этой территории абсурда. С некоторыми из моих ангелов-хранителей я регулярно вижусь в Украине, но многих слышу только по телефону. Все они сдали за эти два года – горе не молодит.

А то, что там происходит, иначе, чем горе, не назовешь. Попробуйте жить на копейки в постоянном стрессе, скрывая свои эмоции; фактически потеряв все, что нажили; лишившись отнятой родины, друзей, внезапно сошедших с ума; среди покорного стада, лижущего своих мучителей-«освободителей» и грызущего рядом стоящего соотечественника. Как им удается выживать, оставаясь людьми, в этой обстановке я не знаю. Счастливы те, кто не умеет и не хочет думать, сопоставлять информацию.

Все мои люди разные – интеллектуалы или трудяги, активные фейсбучники или полные профаны в IT, пожилые, среднего возраста, молодые, но все они умеют думать. И все они там во внутренней эмиграции. Легче, наверно, тем из них, кто живет в частном секторе – они закрывают за собой калитку и остаются в своем маленьком мирке, создавая иллюзию нормальной обстановки и сведя до минимума общение с адептами рыспублики. До полного изнеможения вкалывают на огороде – с одной стороны, натуральное хозяйство облегчает выживание при скудных ресурсах; с другой, отвлекает от происходящего. Хуже тем, кто живет в квартире и работает, каждое погружение в агрессивную среду – стресс.

Я не знаю, что мне делать с этим букетом несчастий, чем и как помочь этим людям, кроме сочувствия и участия. Думаю, что у каждого из читающих мои посты там, в Зоне, тоже остались те, кто любит и ждет Украину. Но они незаметны – их выживание зависит от степени их конспирации. Не надо думать, что я страдаю манией преследования, но Маша Варфоломеева (которую, слава богу, удалось освободить), Эдвард Нед, Савелий Вассерман, Геннадий Беницкий, Станислав Васин, недавно исчезнувший в Донецке, и многие другие блогеры и обычные люди, о которых мы даже не знаем, не дают забыть о том, что инакомыслие в донбасском Сомали искореняется жестоко.

Поэтому, как бы мне ни хотелось иллюстрировать заметки о населении Зоны яркими рассказами моих визави, я пока не буду этого делать – слишком узнаваемы места их работы. Тем более, что традиции скрепоносного Луганска сильны – недавно в Большой Вергунке соседи написали донос на сына моей сотрудницы, который приехал проведать маму из Харькова (слава Богу, полицай, пришедший на проверку, оказался его одноклассником и дал возможность парню уехать). Когда делилась впечатлениями о поездке с одним из давних луганских друзей (за ним, кстати, тоже приходили нелюди с автоматами, видимо, по наводке коллег, но уже после его отъезда – соседи сообщили), он засмеялся и рассказал мне такую забавную историю. До войны он плотно работал с луганскими архивами, составляя и расширяя свій Родовід.

И в поисках случайно натолкнулся на такой протокол: в приемной немецкой комендатуры в 1942 году подрались два члена подпольной коммунистической диверсионной группы (их готовила и оставляла компартия на оккупированной территории) за право первым сдаться и сдать членов своей ячейки. А ведь после войны многие из них остались безнаказанными и, более того, опять влезли в руководящие органы советской власти. Я знаю, что самые длинные по Украине списки добровольных кандидатов в полицаи были как раз в Донбассе, т.е. на территории теперешних Донецкой и Луганской областей.

Может быть, поэтому потомки этих гнилушек так раздували миф о практически безобидной для немцев Молодой Гвардии (страшно жалко погибших мальчишек и девчонок, но от фактов не уйдешь – немцы ими практически не занимались, раздули дело, расследовали, пытали и убивали местные полицаи, а перепуганные дети сами сдали всех, хотя дело могло ограничиться наказанием нескольких расхитителей немецких новогодних подарков). И всячески преуменьшали и замалчивали роль УПА в борьбе с немцами, хотя западенцы наносили гораздо больший урон.

Ладно, вернемся к нашим дням. О людях можно говорить бесконечно долго, но населения везде, в любой области, гораздо больше, чем людей, и Луганск тут не исключение – от откровенных адептов русского мира до «я ничего не знаю и знать не хочу» (моя соседка по автобусу – за три года она ничего не поняла и не пыталась, но ей все должны). Ну, с рашистами я просто не общаюсь, а с разными сортами равнодушных приходится. Уже научилась преодолевать брезгливость и раздражение, но стараюсь свести к минимуму контакты с луганскими идиотиками, испортившими жизнь себе и косвенно погубившими массу людей, но так ничего и не понявшими. Причинно-следственная связь между голосованием за Янека и Партию регионов, карнавалом возле СБУ, рыфырендумом 11 мая и теперешним жалким существованием для них отсутствует.

Смертность в Луганске большая. Страшный рост онкологии, причем, часто у молодых. Многие умерли от инсультов и инфарктов после окончания острой фазы войны. В Олином подъезде у наших хороших соседей сразу 2 трагедии – два года назад от перитонита (не сделали вовремя операцию по удалению аппендицита) умер старший сын, а год назад от инсульта скончалась Таня. Они с Толиком были очень дружной замечательной парой. Я не узнала в подъезде неряшливого старика с потухшими глазами – до войны он был статным, веселым, щеголеватым. Их жизнь тоже разрушила война.

Соседи, с радостью ожидавшие русский мир, теперь жалкие и осторожные, но по-прежнему виновата во всем Украина. Население всегда право, оно не делает ошибок, у него нет обязательств — ему все должны, оно не признает элементарной логики и быстро заводится, когда ему начинают задавать неудобные вопросы. Для него главное, чтоб кто-то платил пособие (источники неважны), исправно показывал дурные сериалы и доступно вкладывал в остатки мозгов простые (ключевое слово) основы устройства их жизни. Что в них хорошо, они привыкли к повиновению, и, если начинаешь их затыкать громко и уверенно (бывает, что уже невмоготу слушать дремучий бред, особенно, когда стоишь в очереди или едешь в автобусе, т.е. не имеешь возможности уйти), то они быстро переходят на злобное шипение и сдуваются. Кстати, здесь, в Украине, в электричке или на базаре, то же самое. Но тут у меня аргумент другой – сразу предлагаю зрадофилам «махнуть, не глядя» их украинское жилье на мое лугандонское и строить ссср там. Обычно после этого дискуссия заканчивается. Что страшно сейчас в Луганске, так это то, что исчезли все нравственные нормы.

Несмотря на рассказы о том, что война сделала луганчан сплоченнее, добрее и дружнее, — это такой же миф, как надои и покосы в молодой рыспублике. Луганская очередь, особенно на КПП, или погрузка-выгрузка из транспорта – квинтэссенция хамства, невоспитанности и безжалостности. Могут возразить – подумаешь, прошла туда-обратно, нельзя делать выводы за один раз. Но ведь тот, кто постоянно проходит эту пытку, подтвердит, что это правда. Эта постоянная трамбовка очереди, даже если КПП закрыт и никого не пропускают – по-моему, массовое нервное заболевание. Население, как голуби: где едят, там и гадят (это я об их отношении к Украине), и без доли сомнения добьют и сожрут раненого сородича.

А о железной логике можно рассказывать вечно. Прошу в очереди: «Будьте людьми, не толкайтесь, не бейте рюкзаком в больное плечо». Ответ: «А что мы? Вот в Западной, на границе с Польшей, еще хуже». Я: «Вы там были?». «Нет, нам по телевизору показали». Помолчали пять минут – и начинают обсуждать безвиз: «На фига он нужен? Укропы нищие. Кто туда поедет?». А как же западная граница с очередями и толкотней? Ощущение, что к нам сюда они едут только, чтобы убедиться, что у нас хуже и порадоваться этому. А уж они сумеют найти, да достаточно Интер посмотреть.

Страшно, что в прошлом нормальные высококвалицированные люди теперь потеряли всякие берега. На вопрос: «Что хорошего произошло в вашей новой жизни? Чем она лучше довоенной?» следует ошеломительный ответ: «Зато я теперь езжу за полцены на маршрутке». Стоило бороться – побороли поезда, самолеты, большие автобусы, банки, нормальную жизнь…

Когда много ходишь по городу, бросается в глаза количество пожилых мужчин с палочками, расхаживающихся после инсульта, почему-то женщин таких меньше. Мало молодежи, хотя и значительно больше, чем в 2015. Много чужих – русско-российская речь отлична от русско-луганской. Я просто спросила у молодой мамы возле садика на Молодежном, из Коми она или из Удмуртии, соврав, что я из Казани. Из Саранска, муж служит, надо же как-то зарабатывать… Дети на улицах есть. И боюсь, что это мина замедленного действия для Украины, даже, если Донбасс в ближайшее время вернут.

На Левченко открыли на месте техникума казацкий лицей, где выращивают кизячков с встроенными нагайками. Хотя, кто знает, как дети относятся к постоянному идеологическому насилию. Идя к одной из подруг, живущей в самом центре, я глянула на ребят возле престижного лицея, и так жалко стало, что из них растят наших врагов. А потом, пока ждала у подъезда, когда подруга спустится за мной, вдруг увидела родное: «Слава Украине! Героям слава!». Говорит, что написал кто-то из молодняка. Но уже третий месяц никто не закрасил и не заложил. Отвыкла я за последнее время от красивых луганских молодиц с безумным гримом, полметровым маникюром, в кислотных тряпках и на лабутенах нах. — особенно в машрутках здорово рядом с ними. Но то таке – красиво жить не запретишь. Но в целом, везде подавляющее большинство пенсионеров, а не пионеров. Улыбающихся веселых людей тоже очень мало. Впечатление депрессивного региона постоянное.

Хотела коротко, получилось опять длинно. Ну, ничего, осталось чуть-чуть, про магазины,цены и мифы.

Магазины, базары и цены

Нужно побыстрей заканчивать непутевые заметки, а то местная действительность так быстро лечит, что короткое пребывание в Зоне начинает казаться каким-то нереальным и с удовольствием забывается. За ту неделю, что меня не было, цветы заколосились на уровне моего роста; уложили плитку на близлежащих тротуарах; открылись новые магазинчики и кафешки; в мэрии заработали электронные услуги; мороженщик под окнами добавил еще 20 сортов мороженого (как же тут худеть?!). А когда мы с Астой ходим в парк встречать Саню с электрички, я не выберу, куда смотреть – то ли на тренировку малолетних футболистов, то ли на молодых пап и мам с детишками, то ли на спевку местного ансамбля – короче, по сравнению с «процветающей будущей Швейцарией» «развалившаяся Украина» явно выигрывает. И фото сегодня будут не из луганских магазинов, а из сегодняшнего вечера.

У меня особо не было интереса ходить там по магазинам – иждивенческие настроения подпитывались постоянными гостеваниями, а президентских шоколадок на презенты я притащила полсумки. Но по дороге на квартиру проходила через Восточный рынок и прилежащие ряды. Увы, этот полосатый ландиковский гадюшник и война не берет. Есть все, цены на овощи-фрукты немного выше, чем у нас, но как-то оно все некомфортно расположено, тротуара совсем нет и идти тесно.

Очереди за крестьянским молочным и за курами. Собиралась пофотографировать в «Ворошиловоградском», но там было так пусто, что скучающий охранник все время бродил следом за мной. Товаров много – особенно впечатляет ассортимент водки. Понравилась бутылка с нарисованной закуской. Везде вывески – «Товары, произведенные в республике». Это хлеб, крупы, колбасы, водка.

Масса несъедобных российских товаров – изумление берет от ноу-хау: сыр, который трещит на зубах и не плавится на тосте; молоко, которое 10 дней не киснет без холодильника; колбаса, от которой шарахаются даже уличные кошки; сливочное масло со вкусом маргарина, и много-много другого. Съедобная колбаса от 700 руб. (350 гривен). Полно конфет с поразительными названиями, от которых у человека с фантазией пропадает аппетит: «Укус женщины», «Слеза мужчины» (эти можно есть, но цена около 600 руб.), «Кочегар Петя», «Плотник Вася». Все, что дешевле 500 рублей, напоминает по вкусу сладкий пластилин.

Есть и еще креативчик: конфеты «Марсианка» делают на мелком подмосковном заводике, который раньше выпускал химическое оружие – интересно, посуду они помыли? Не знаю, где выпускают все остальное, но изжога мучила меня там постоянно, даже после белорусского сока – дома практически никогда такого явления не было. В отделе вод «порадовали» «Моршинская» и «Миргородская». Хлеб портится на следующий день, если не в холодильнике. Пенсионерам туда можно ходить, как в музей.

Вышла на рынок рядом купить клубники на гостинец. Феномен – даже если ты один покупатель на весь ряд, то внимания на тебя все равно не обратят. А когда нехотя нагребут совком в пакет (пластиковых коробочек нет), опять почувствуешь разницу – никаких тебе «будь ласочка, приходьте ще». Суровы и неприступны луганские торгашки. Да, клубника от 120 руб. до 90 (стекшая). В Станице – 25 гривен в розницу (и в привычных лоточках), 20 – если берешь ведро. Естественно, прут в город, невзирая на все препоны. Да, забыла, есть еще «Шахтерские торты» какого-то кооператива. Говорят, что хуже довоенных, но я не пробовала. Народ старается найти вкусное украинское, везут продукты и из Станицы, когда с ними пропускают. Полиция везде гоняет бабок с пучком лука. Нужно покупать недешевый патент, чтобы торговать. И недюжинная воля, чтобы там жить. 

Мифы и реальность

Это последний пост о моей последней поездке в Луганск. Не удержусь от цитаты – случайно, но ко времени попалась на глаза очередная статья замечательной Инны Юрьевой в последнем «Зеркале недели».

Итак, Инна Юрьева. «Мифы – на то и мифы, чтобы не нуждаться в доказательствах. Если человек интуитивно согласен с предложенным мифом, он и не подумает отнестись к нему критически. Миф заполняет зоны незнания-неведения и работает информационной заплаткой в картине мира, которую создает наш мозг. А потом диктует решения и поступки…»

Мы удивляемся, почему они верят нелепым бредням про распятых мальчиков и снегирей. Потому, что интуитивно согласны с главным мифом о том, что Украина – уродская людоедская недострана, от которой лугандонию так лихо «освободили» мышебратья. И что им было бы еще хуже, чем сейчас. Это позволяет снять с себя ответственность за собственную глупость и бездумие и оправдать бесчеловечные условия их теперешней реальности. Почва тщательно вспахивается российскими и местными телеканалами. Я давно не смотрела подряд русские каналы (иногда в Ютубе отдельные выдержки).

В Луганске часа три была у подруги, где фоном был включен телевизор с «Россией 24». Не ожидала, что мы так поработили русликов, — от крикливых шоу до новостей все занято Украиной – я узнала и про помятый костюм Климкина, и о том, что пьяного Порошенко в Америке дальше туалета не пустят, и о том, что у нас давно голод, болезни, нищета… Час они убивались по поводу нашего безвиза, казалось бы – какое вам-то дело? Не, вру, кроме нас еще про старую жену Макрона рассказали. И это при том, что собственный вместо жены на прием выходит с очередной собакой, детей шифрует, как агентов ЦРУ и практически невыездной, разве что в Таджикистан. Только прогноз погоды про себя, но с теми же крикливо-агрессивными интонациями, будто и дождь в Саратове нужно в чем-то обличить. Интересно, как там готовят дикторов – кто кого перекричит?

А вечером уже в месте основной своей дислокации решила посмотреть Луганск 24 (названия и интонации под копирку с русских). Сначала смеялась над манией величия: «Министерства; департаменты; столица; глава – через слово, с подобострастным придыханием, раз 100; воссоединение народа Донбасса – тоже много раз; временно оккупированные карателями территории – и это не только о Старобельске, а и о Луцке».

Но когда это повторяется косноязычным луганским диктором, который даже читать бегущую строку не умеет, многократно, рвотный рефлекс таки берет верх. И на очередном сюжете, как с территорий Украины, «временно оккупированных Украиной», в лыныру тыщами едут лечиться (сколько там не хватает медработников всех звеньев можете посмотреть в списке вакансий, а читающие меня мои любимые луганские врачи, наверно, знают, сколько их коллег переехало из «столицы») на примере какого-то алкаша с размытым лицом, наконец-то терпение лопается и наступает тишина.

А, да, еще доброму главе в раше дали списанные автобусы, чтоб ему легче было доставлять голодное население к Станичному КПП за украинской пенсией, нормальной едой, Новой почтой, к поездам. Население кричит «Слава главе» и бежит на Полтинник занимать с 2-часов ночи очереди на зеленые автобусы, даже комендантский час как-то обходят. Интересно, вспоминают ли они времена, когда джаббина глава разве что в страшном сне могла присниться, а с этой самой остановки каждые 5 минут уходили автобусы в разные села и дачные массивы? И до богатой красивой Станицы ехать было 20 минут без всяких КПП? Видимо, нет.

Зато на следующее утро в очереди на КПП беззубые заморенные пенсионеры с палочками и признаками всех почечно-печеночных болячек на лице, упоенно пересказывали друг другу, как укропы пачками мчатся на бесплатное лечение в рыспубликанские больницы. На мой простой вопрос: «А вы-то что не лечитесь?» сначала простодушно ответили, что денег на лекарства нет, а потом надулись и замолчали. Хотя, справедливости ради, стоит сказать, что я знаю людей, которых пролечили бесплатно (правда, дедовскими методами – гайморит они иначе, чем пробиванием, не умеют, по себе помню). Но почему-то не всех касается. Диабетчики лечатся за свой счет. В 3-й детской – полный караул со всем, от кормежки до нехватки персонала и, вследствие этого, элементарной некомпетентности. А дети болеют часто – столько дряни в воздухе и воде от «защитников».

Если в Зону когда-нибудь вернется Украина, то надо бы не оставить вниманием и незаметных серых мышек: работников культпросвета, организовывавших бесконечные праздники с неизбежной идеологической прокладкой; учителок, вливавших яд в неокрепшие детские мозги; библиотекарш, распространяющих мифы среди населения искусно и достоверно («одна читательница сказала» и дальше уже типа от очевидца). Кстати, расчет на эти категории населения делается россиянами и у нас.

Я перед отъездом занималось варварством – вырезала несколько страниц в книге, которую мне дали почитать в нашей библиотеке в самом центре Украины рядом со столицей (типа новинка, способная авторша). Оказалось, слащавая русская жвачка, в которой очередная бедная Золушка-белошвейка, положительная до приторности, нашла себе красавца-богатея-кузнеца, тоже ужасно положительного, но временно женатого.

Дочитывать эту муру я не стала, но зацепили тонко вписанные в положительную канву героя странички о его сочувствии и всяческой помощи луганскому народу (есть и такой народ в их воображении), пострадавшему от злой хунты. Сначала хотела всю книгу уничтожить, потом решила удалить только эти страницы. А ведь до меня эту свежую русскую муру, неизвестно почему попавшую в нашу библиотеку, уже читали несколько человек, и никто ничего не сказал. А может и посочувствовали бедным луганчанам, и еще больше возненавидели Порошенко, который всемвседолжен. Ваты и здесь хватает, только она боится наглеть. Ладно, отклонилась от темы.

Удивительно, конечно, что такими косными и дремучими оказались люди, которые по роду работы обязаны иметь развитый интеллект. Что страшно, в быту они зачастую милейшие порядочные люди, небогатые и неустроенные в жизни, но совершенно не осознающие свою роль в построении территории абсурда. Им доверяют, т.к. они свои, понятные и доступные. И безоговорочно верят.

Правда, когда попадается такая укропская гадюка, как я, и начинает задавать конкретные вопросы, тут выясняется, что конкретных ответов почему-то нет. Я отдавала в луганскую библиотеку книги, Олины вещи (живут библиотекарши скудно и бедно, но служат с душой) и вынуждена была недолго пообщаться. Я не могу сказать, что они мне безоговорочно несимпатичны, скорее вызывают изумление и жалость. Недавно они обе были в Киеве, но кроме толкучки в метро ничего не увидели.

Сыновья обеих работают в России по-черному и почти задаром, т.к. получить хоть какой-то статус или вожделенное гражданство – дело долгое и дорогое. А как же тогда «мышебратья», поддержка фейковых недореспублик и пр. ? Не понимаю. А меня уже начинают кормить следующим мифом, как со злой голодной Украины все возвращаются к доброму главе. Говорю, что, наверно, есть и те, кто вернулся к двухпенсионному счастью, но ни среди наших знакомых, ни у детей нет ни одного, кто вернулся. Не верят.

Похвастались достижениями рыспублики – поставили в библиотечные филиалы старые компьютеры с теплыми, любимыми всеми кошками, ламповыми мониторами (помните, эту серую прелесть – у нашей Нюры был настоящий шок, когда его заменили плоским) и провели интернет, усеченный местной блокировкой крамольных сайтов. Теперь библиотекари получили кусочек власти, выделяя студентам и школьникам время по расписанию. Мне с гордостью и задором предъявили это достижение – мол, у вас там, на «временно оккупированных Украиной территориях» такого не бывает. Та да.

Не знаю, малолетки у нас работают ли за компами или только с айфона в интернет лазят, но в очередях на полчасика халявного интернета точно не стоят. А бабульки в здешнем парке с таким азартом обсуждают новинки сетей, что мне иногда становится стыдно за собственное невежество. Потом затронули интересующую меня тему. «Одна читательница» сказала, что в центре Луганска харьковчане массово скупают квартиры, потому что у нас дешево (если такой бешеный спрос, то почему ж цены так падают при полном отсутствии массового строительства? Не, экономику у них в ВУЗе не читали), а там, в Харькове голод, безработица и полная цензура всего. Вот и едут, и едут…

— «Дайте же мне скорей координаты этой читательницы, может, мне тоже удастся впарить этим малохольным гепкодобкиным дочкину квартирку, пока ее молодая страна не конфисковала», — сразу же закричала я.

— «У нас никто ничего не конфискует. И говорить можно все, что хочешь, не то, что у вас. Нам «другая читательница» рассказала, что прямо с ее лекций СБУ студентов забрало».

— «В Нац.Гвардию?» — живенько поинтересовалась я.

— «Нет. Только за то, что рассказывали, как в Луганске хорошо жить».

Замолкаю. Когнитивный диссонанс среди банок с запасенной водой и устойчивым унитазным запахом безводного хорошего города, в котором все хотят жить. Только где ж тут жить, когда все вернулись, да с приплодом? Видно, только мой подъезд полупустой. И почему нужно преподавать или учиться в ненавистной Украине, когда можно это же делать в новоявленной любимой и процветающей «столице»? Чувствую, что пора уходить, чтобы расстаться хотя бы на нейтральной ноте. Ей-богу, эти несчастные советские библиотекарши отнюдь не худшие представители того, что обитает сейчас в Луганске. Но напоследок все-таки не могу удержаться и спрашиваю, что потом было со студентами.

— «Никто не знает, где они теперь», — скорбные глаза к небу. И губы куриной гузкой.

— «Неправильно это. Я бы на месте СБУ показательно порола, рвала над головой украинские паспорта и торжественно выставляла в вашу швейцарию», — наконец, вырвалась из меня на волю страшная укропская хунта.

Прощаюсь, послушав напоследок про то, как облучают людей Луганска страшным оружием с Счастьинской ТЭЦ (бедные вы мои, после останкинского облучения вас уже ничего не возьмет), и искренним сочувствием, что у нас там, в Киеве, все еще хуже, чем здесь. Прослезились, попрощались, легкой дороги пожелали (а нет, увы, пока отсюда легких дорог, девочки) и подарили на память грустного луганского ангела. Многие в войну начали заниматься доступной подспудной психотерапией, т.е. рукоделиями: вышивать нитками и бисером (помню, как мы на встрече с Оленой Степовой, когда ее подруга Алина ехала домой, тоже передавали в Зону шаблоны вышивок), вязать, выжигать, делать игрушки.

Вот и у меня на полке теперь сидит озябший, закрывшийся от мира, ангелок с трогательными поникшими крыльями в горошек. Ничего, милый мой беженец, я тебя окружу своими: доброй глиняной львовской ангелицей-хранительницей дома; мудрым немецким ангелочком-книгочеем; маленькими, да удаленькими израильтянами. Может, они сумеют тебя отогреть, и ты когда-нибудь расправишь крылья. Все буде добре в кожного з нас! Все буде Україна…

Источник – «Бегемот»