; ?>/images/rssicon.png)
Ведет Оксана Чиж. Выборка,разбивка по темам и выделения в тексте мои.
О церкви и её месте в светском государстве
О.Чиж― …Недели у нас не проходит без какой-то темы, связанной с церковью. Вот сегодня стало известно от депутата законодательного собрания Санкт-Петербурга Максима Резника: по его информации РПЦ в лице Петербургской епархии уже подготовило к властям города запрос, в котором просит передать им Исаакиевский собор.
…Непонятно, чем мотивируют, потому что документ еще не обнародовали, по большому счету. Но логика понятна: собор – церковь. Не для музейных дел соборы строили.
В.Шендерович― Вот тут-то у меня и запятая, как сказано у Достоевского. Значит, во-первых, собор строили без участия церкви. Вот совсем там РПЦ не при чем. Это был госзаказ, как известно, уже по этому поводу у вас же здесь и разговаривали. Это был госзаказ: строило государство – это пункт первый. Пункт второй: службы там прекрасно идут, и государство вроде бы не возражает против этого. Про что история: про веру или про бабки? Христу надо, чтобы Гундяеву отошло имущество? Это кому надо и про что эта история? – вот вопрос, который должен нас волновать. Нас – я имею в виду граждан Российской Федерации. И что это такое за тенденция, в которой мы живем и которую наблюдаем?
С «радостью» узнал от господина Швыдкова о том, что часть объектов, кремлевских московских объектов, которые переданы в пользование, их продолжает содержать государство. То есть, с чего-то я со своих налогов, которых не хватает ни на что – на медицину, на больных, ни на что не хватает, все скребем ложечкой под дну, собираем Христа ради на умирающих детей, — а вот мы содержим, передавши церкви эти объекты. Это история, конечно, не про веру. Это не имеет никакого отношения к вере, к христианству, к Христу. Это история про бабки и про стяжательство, которое обуяло отцов наших, вот и все.
…Конечно, это наступление по всему периметру, оно продолжается давно уже. Оно началось не вчера и продолжается давно. Это напоминание: кто хозяин в доме.
О.Чиж― А вообще, если рационально посмотреть. Вот вы упомянули те данные, по которым часть объектов, которые передавались в собственность церкви по-прежнему содержаться на балансе государства.
В.Шендерович― Так и Гундяев у нас на балансе государства: «девятка» его охраняет, он федеральный чиновник крупный.
В.ШЕНДЕРОВИЧ: Этот клерикализм он наступает. Конечно, мы еще не уровне ИГИЛа, но мы на пути
О.Чиж― А если следить за тем, чтобы церковь обеспечивала содержание?
В.Шендерович― Кто будет следить?
…
кто у нас вообще контролирует что-нибудь? У нас есть Счетная палата. Степашина мы последний раз замечали на футболе. Про то, как расходуются средства, как среди этого общего распил и разгула… Ты что-нибудь слышала про то, чтобы кто-нибудь что-нибудь контролировал?
…Неинтересно про это говорить, потому что мы говорим про задачу, ответ на которую мы знаем. Нет обратной связи, нет инструментов общественного контроля. И отсутствие контроля за финансовой частью — это маленькая часть отсутствия контроля за ними. Они рулят, как хотят. Бога нет для них – вот уж точно. Есть такое выражение русское: «Крой, бога нет!» — такое, полублатное. Вот Бога нет тут. По крайней мере, он как-то в эти сметы явно не заглядывал, иначе убил бы всех к чертовой матери.
…Было бы правильно, чтобы церковь занимала свое место для прихожан, для своих прихожан, и не лезла бы ко мне в карман, вот лично ко мне, например. Было бы уместно, чтобы церковь вела себя скромнее. Вот есть твоя паства. Вот буддисты занимаются своей паствой… Чтобы они организовывали верующих своих в полном соответствии со своей религией – верующих. И чтобы не имели отношения… Чтобы церковь была любая отделена от государство – это было бы правильно. А государство в свою очередь, общество своими многочисленными контролирующими возможностями – свободной прессой, судом, собственно давлением масс народных (? – модератор) – как-то следило за тем, чтобы все это было на своих местах.
О.Чиж― Но тут же еще и границы того, что такое миссия, и где заканчивается зона ответственности, они ведь разные на самом деле. Понимать их можно по-разному, потому что, с точки зрения человека, который ведет свою паству через весь парк в Москве на концерт, приуроченный к дню рождения одной радиостанции, он тоже прав, с его точки зрения. Это его миссия, это ему мешают служить, как он говорит.
В.Шендерович― Оксана, если я немножечко сойду с ума – я родился в один день с Наполеоном, я могу себя вообразить Наполеоном – и начать, допустим, стрелять. Выйти, выкатить пушки и начать стрелять. Ну стрелять начать, убивать людей, что-нибудь еще… Наверное, меня все-таки госпитализируют для начала. И то, что я сам себя считаю Наполеоном, как-то мало повлияет, а скорее поспособствует госпитализации.
Если дурной протоирей не видит краев и происходит просто захват, происходит просто бандитский налет: сотня накаченных молодчиков идет и срывает… значит, этим должны заниматься правоохранительные органы. Если он невменяемый, его надо госпитализировать. Если он вменяемый, его надо судить. Вот и весь разговор.
Еще раз: религия здесь не при чем, вера не при чем. Верить – вот иди к себе и верь, в свою церковь. Если в эту церковь ворвется Михаил Козырев с группой рок-музыкантов и начнет там крушить образа и кричать, что колокольный звон мешает их рок-концерту, надо тогда госпитализировать Козырева. Но как раз рок-музыканты, они знают границы. А эти – они давно врываются на выставки, они ломают носы, хоругвеносцы, и так далее. Они давно потеряли края. Дело не в них — дело в нас, которые совершенно неспособны осознать эту опасность и противостоять. Это очень серьезная опасность, этот клерикализм он наступает. Конечно, мы еще не уровне ИГИЛа, но мы на пути.
…
В.ШЕНДЕРОВИЧ: Науки не будет, искусства. Будут эти попы. Будет Саудовская Аравия только похолоднее
О.Чиж― Нам пора сделать перестройку.
В.Шендерович― Да-да-да. И тогда, как в прошлый раз, и тогда государство, которое силой волокло своих граждан, ставило на колени на горох и секло, и – государство, которое было славно Победоносцевым и прочим мракобесием – завтра вдруг власть меняется, и начинают срывать колокола, а священников – на Соловки. Можно так. Это вариант идиотского авторитарного маятника, который сначала улетает сильно направо, Потом сильно налево. Мы это проходили. Кому охота – милости просим! Я не рекомендую, не советую, вот по историческому опыту.
Второй вариант, извините, европейский. Это просто контроль общества, которое научается договариваться. Читаем европейских классиков и научаемся договариваться между различными слоями общества.
О памятниках и символах
…
О.Чиж― …Мэр Москвы Сергей Собянин сегодня в эфире радиостанции «Говорит Москва» комментировал историю с князем Владимиром. Говорит, что нужно, чтобы москвичи, на самом деле, определялись с этим вопросом, и планирует в ближайшее время в «Активном гражданине» такой опрос устроить.
В.Шендерович― По поводу чего?
О.Чиж― По поводу места установки.
В.Шендерович― А по поводу того, кому?
О.Чиж― Нет, по поводу того, кому, пока… тут все решено.
В.Шендерович― Это решено?
О.Чиж― Тут уже все решено. Тут уже в комиссии по монументальному искусству говорили, что, несмотря на все сроки 4 ноября он будет стоять. Все будет в срок.
Что касается самого Сергея Собянина, то ему как раз нравится вариант с местом у Боровицких ворот, говорит: «Мне кажется, что это наиболее интересное место, в этом месте полузапущенная площадка, которую можно было бы благоустроить».
В.Шендерович― Вы знаете, у меня есть пара друзей, так сказать, из современных художников-концептуалистов. Вот я думаю, что самая осмысленная точка установки – это прямо на Мавзолее. Это кто-то предложил, нарисовал даже. Вот прямо на Мавзолей его поставить, зафигачить и будет очень точно. Просто одно на другом вот так стоит оно, символизируя нашу бессмысленную вертикаль, абсолютно лишенную идеологии. Ведь идеологии нет в стране. Днем с огнем ищем национальную идею — так и не нашли. Нет никакой национальной идеи. Россия встает с коленей, в каком направлении? Встаем и встаем себе…
В.ШЕНДЕРОВИЧ: Единственная реальность, где Путин может оставаться лидером нации – поддерживать пиаровскую войну с Западом
О.Чиж― Ну, надо сначала встать – потом уже с направлением.
В.Шендерович― Ну, не на карачках, да. Про это был замечательный анекдот, что Запад пытался поставить Россию на колени, но она продолжала лежать. Вообще, на карачки встать надо. Мы пока — лицом вниз. Ну да ладно.
Так вот, на Мавзолее— это по смыслу самый точный образ. Лишь бы зафигачить какую-то вертикаль, вот эти 15 метров пускай еще где-нибудь стоит, и мы выбираем место ему.
Почем ему? Все религии равны, я понимаю, но некоторые равнее – понимаю. Покойный был ненасытен в блуде, как свидетельствуют нам летописи. Был довольно неприятный тип, если не сказать, мерзкий. Ну да, ввел христианство – за это ему низкий поклон от нас от всех, но, вообще, вот так, снаружи от этого, как-то не способствовал семейным ценностям – ну совсем.
О.Чиж― Там, знаете, такие времена были. Сложно оценивать и с точки зрения современных порядков.
В.Шендерович― Тем не менее. Ведь все это что-то символизирует. Что тут, какой символ? Христианство? У нас Иран? У нас появилась одна государственная религия или есть какие-нибудь другие? В истории России были разные государи, разным запомнившиеся. Был государь, который даровал свободу. У нас в честь этого нет никакого праздника в честь дня, когда была дарована свобода царским манифестом. Аверченко считал это главным днем. Помните «Фокус великого кино? „Стой Митька! Руки вырву!“ Вот здесь, вот отсюда, вот когда была дарована свобода.
У нас был другой, который отменил крепостное право тоже. Почему этот становится символом? Куда мы идем, что это символизирует?
Французский национальный праздник символизирует день, когда они уничтожили тюрьму, пусть там даже было не много народу, но, тем не менее, это символ. Все понимают силу символа и того, что в нем внутри. Это праздник свободы, это день, когда срыли тюрьму. Понятно, что празднуют. Что мы празднуем 4 ноября? Какое отношение к этому дню имеет этот ненасытный во блуде, обуянный? Что, про что речь? Нет никакой идеологии. Мы вот так лицом вниз…
О.Чиж― А это разве не она как раз?
В.Шендерович― Нет. Никакой цельной идеологии нет. Блукание идет, блукание. Единственное вот слово, символ. Вот Дзержинский – да, понимаю. Приветствую памятник Дзержинскому на Лубянской площади как окончательное признание того, что мы вернулись к мерзким авторитарным временам, и чтобы от нас все шарахались. Убрать еще всех либералов к чертовой матери, повыгонять, чтобы все последние приличные люди уезжали. Поставить на радость оставшимся „железного Феликса“. Нет проблем. Понимаю смысл этого. Жить не хочу в такой страны, но смысл понимаю. Это цельный смысл. Ребята, – говорим мы, – у нас Лубянка главное! Понимаю. Отлично! Спасибо, что предупредили.
О.Чиж― Подождите, ну а тут: Ребята, у нас православие – главное! Все же кажется, что логично. Это как раз то, о чем мы говорили в начале эфира. Нет?
В.Шендерович― Ну, хорошо. Значит, мы договариваемся о том… Значит, надо Конституцию переписать. Ну, надо, потому что иначе шизофрения получается. Давайте переписывать Конституцию. Тогда отлично! Вот есть Иран, есть еще какие-то государства…Саудовская Аравия есть — прекрасное государство с официальной религией: за вероотступничество— отсечение головы. Прекрасно можно практиковать. Ну, с учетом национальной традиции можно удавку, например, сделать вместо отсечения голову. Ну, как-то продвигаться в этом направлении последовательно. Перепишите Конституцию, предупредите оставшихся, что здесь не будет Ландау, Толстого, Менделеева – никого не будет – науки не будет, искусства. Никого не будет. Будут эти попы со всеми вытекающими последствиями. Будет Саудовская Аравия только похолоднее.
В.ШЕНДЕРОВИЧ: Переименовать Войковскую надо, но надо тогда сначала похоронить Ленина. Убийца на убийцах лежит
О.Чиж― Но, между прочим, зато правила игры понятны.
В.Шендерович― Правила игры понятны. Я и говорю: я приветствую…
О.Чиж― А то получается как-то странно. Университет приглашает какого-нибудь американского инвестора вести направление, потом его увольняют, потом возвращают…
В.Шендерович― Какое Сколково, какой американский инвестор? Тогда еще раз говорю, хотя, впрочем Мюллер из известного фильма говорил, что „ясность – одна из форм полного тумана“, но все-таки давайте внесем ясность. И тогда полегчает сразу всем. Потому что сейчас подташнивает именно от этой селедки с мармеладом. Ребята, я не могу есть селедку с мармеладом. Вы меня как-то сориентируйте, что мы даем. Что у нас сегодня на второе?
О.Чиж― Хорошо. А как в этой системе ценностей современных поступать с предложениями о переименованиях. Это все из того же интервью Сергея Собянина, где он сказал, что, в общем, власти готовы переименовать Войковскую в ответ на просьбы некоторых общественных организаций…
В.Шендерович― Переименовать Войковскую надо, но надо тогда сначала похоронить Ленина. Ну как же при не похороненном Ленине переименовывать? Чем виноват тот убийца, если этот лежит на главной площади, и вокруг него — еще скопище убийц. Там кладбище – половина убийц. Ну не половина – треть. Я точно не считал. Убийцы на убийцах лежит.
О.Чиж― Ну, знаете, может быть вам тогда еще в паспортах части граждан части граждан „место рождения: СССР“ замазать, что ли?
В.Шендерович― Нет, место рождения: СССР – в моем случае исторический факт. Я родился в этой стране СССР. Мало ли кто. А Генрих Бёлль родился… Генрих-то Бёлль раньше, а кто-то родился в фашистской Германии, в третьем Рейхе кто-то родился – и чего? Это исторический факт. Не будем заморачиваться этим.
А вот тем, что мы будем объяснять детям, которые рождаются с пустенькими головками – что им мы кладем в эти головки? Они где родились, в каком государстве родились, с какой идеологией?
Мы живем в городе, где есть проспект Андропова и проспект Сахарова. Это шизофрения, это тяжелая шизофрения, плоды которой мы кушаем. Этого не может быть. Надо что-то одно убрать. Если вы убираете проспект Андропова – кончаются разговоры о памятнике Дзержинскому, закапываем, наконец Ленина, выкапываем Сталина и переносим его куда-то. Где-то, может, кто-то захочет – в Гори, на родине можно похоронить и так далее, и говорим: это преступники, это преступный режим.
<blockquote> В.ШЕНДЕРОВИЧ: Мы живем в городе, где есть проспект Андропова и проспект Сахарова. Это шизофрения
Отдельная тема — про Лубянку. Что это такое за институт, чем он отличился перед русским народом, российским народом, перед русским – тоже. Вовсю, по полной программе. Дальше небольшая люстрация. Тяжелый период, тяжелый мучительный период, но после этого есть шанс, что мы начинаем выходить из своего прошлого. Нас должно стошнить этим. Пока что эта бацилла внутри, и нам не дают положить два пальца в рот ну никак. Вот мы мучаемся. Нас мутит тяжело. Так долго продолжаться исторически не может. Уже скоро век прошел – мы никак не можем выйти из своего 20-го века, мы все мучаемся, нас мутит. Мы сейчас наблюдаем эти мучения нездорового, отравленного организма.
О Надежде Савченко и трибунале по «Боингу»
О.Чиж― …Только что — слушатели наши и зрители, возможно, знают эту новость – Генпрокуратура уведомила защиту Надежды Савченко официально о том, что рассмотрение дела будет в Донецком городском суде Ростовской области, несмотря на то, что защита просила о том, чтобы процесс все-таки проходил в Москве, чтобы и журналисты могли его освещать и сама защита нормально готовиться.
В.Шендерович― Зачем же власти нужно, чтобы журналисты могли нормально освещать?
… Я понимаю. На воре и шапка горит, конечно. Они прячут это дело. Они понимают, что оно не просто шито белыми нитками, а что это дело сплошное преступление со стороны российского государства. Это ряд тяжелый преступлений российского государства, начиная с похищения гражданки Украины на территории государства Украина. Там все сплошная уголовщина государства российского. Когда они это делали, у них была некоторая эйфория, и государство не просто не пресекло эту радостную самодеятельность вскормленных сепаратистов и своих военных, а: „О! Заложника взяли – отлично! Волоки сюда! Будем торговаться“.
Но теперь, действительно, я подозреваю, что не очень понимают, куда деваться с этим. Отпускать Савченко теперь – это значит, признаться в своем поражении публичном. Дальше продолжать? Замучить ее насмерть? Ну, какие варианты? Ну, это мы можем, это мы можем. Правом там не пахнет. Никого суда не будет. Какой может быть суд здесь. Они все должны просто застрелиться, убиться об стену, они все, начиная с Путина, который символизирует это государство.
В случае с Савченко – это кромешный государственный позор, тяжелый. Поэтому, конечно, они понимают, что шапка горит, они будут это прятать, они будут уволакивать это в Донбасс, они будут нагонять туда, разумеется, всякого ужаса, нагонять лжи. Посмотрим, что они будут делать.
Адвокат очень точно сформулировал: выиграть этот суд нельзя, если не изменится за это время власть в России, то выиграть этот суд невозможно. Но можно его дискредитировать на будущее. Конечно, он будет дискредитирован это суд, безусловно.
О.Чиж― Перед кем? Давайте вспомним, как Болотный процесс проходил.
В.Шендерович― В данном случае это международная история. Здесь да — Узбекистан и Узбекистан. Какое может быть правосудие в Узбекистане? Вот такое. Болотная – это внутреннее дело. Здесь мы имеем дело с депутатом, если я не ошибаюсь, Европарламента, да? Это международное дело, и все прекрасно понимают разницу. И на воре шапка горит, сильно полыхает, поэтому они это прячут.
О.Чиж― Но давайте будем честными. В этом смысле каких-то имиджевых проблем Надежда Савченко не самая большая проблема Российской Федерации. Тут трибунал, вообще, намечается по „Боингу“.
В.ШЕНДЕРОВИЧ: Мы никак не можем выйти из своего 20-го века, мы все мучаемся, нас мутит
В.Шендерович― Не самая большая. Тут не знаешь даже, о чем говорить. Потому что можно говорить отдельно о Савченко, трибунале, том-сем, пятом-десятом. А можно попробовать отъехать, повторяю, на общий план, как киношники говорят, и посмотреть эту ситуацию общим планом. И мы видим, что, в общем, не хочется в этой ситуации быть Владимиром Путиным, ну как-то совсем не хочется. Вот я не согласился бы баш на баш, вот, ей богу!
Ситуация безвыигрышная совершенно, потому что дальше – штопор закручивается, выхода ему наружу нет. У него другой игры для выигрыша, хотя бы временного выигрыша, кроме этой мутной воды, в которую он вогнал себя и Россию, кроме войны, кроме темы Украины, противостояния Западу – вот всей этой грязной, мутной волны. У него нет другой игры.
Если мы сейчас представим себе, что щелчком волшебного пальца исчезли из новостей темы Украины и противостояние Гейропы, Запада, Америки, которая жаждет нашей погибели – вот вдруг исчезла эта тема и наши новости стали новостями, как во всем мире – вот в Бельгии, где угодно: люди рассказывают о своих делах, — из чего будут состоять эти новости? Из обрушений экономики, из просто такого…
О.Чиж― Но мы с вами живем в реальности. Невозможно думать, что бы было, если бы матросы в Смольных не вошли.
В.Шендерович― Не-не-не, Оксана, я вот о чем говорю: это рукотворная реальность. Единственная реальность, в которой Путин может рассчитывать… ловить рыбку в этой мутной воде и оставаться лидером нации, чтобы его не гнали тряпками по избе, единственный шанс – это поддерживать этот гной на Украине, поддерживать пиаровскую войну с Западом. Это его единственный шанс.
Трибунал. Надо либо сдаться, либо отдать Стрелкова и самому сдаться и извиниться, и тогда ты проигравший здесь, — либо дальше играть – и мы видим, что выбран этот второй путь – и дальше продолжать закручивать этот штопор. Да, осажденная крепость. Все против нас. Мы заранее не признаем решения этого трибунала. Это значит, никаких инвестиций, это значит, что через полгода, когда будет примерно решение – ну, трибунал медленно будет… вся эта история разворачиваться – как раз ко времени, когда это достигнет пика, экономика совсем будет ползти на брюхе. Взять денег неоткуда уже, перекредитоваться не у кого.
Вот представь себе: ты Путин – твои действия? Ты все это понимаешь на самом деле, потому что дурак-дурак, а мыла не ест, как сказано в русской пословице. Ты все это понимаешь: и про экономику, и про свои перспективы. А кто ты, если ты не лидер „Русского мира“, который противостоят „растленной Европе“ и миру? Если ты не наследник Владимира, который несет истинного Христа? Если всю эту пыль, паутину стереть, мокрой тряпочкой смахнуть, то ты кто? То ты человек, захвативший власть в 12-м году, разгромивший физически оппозицию, посадивший фактически оппозицию, подмявший под себя суд, все твои друзья в списке Форбс, и нет ни одной тяжелой статьи Уголовного кодекса, по которой тебя нельзя судить. Тогда ты кто? Тогда тебя начинают гонять. Через какое-то время… ну не рыжие кудри, как сказано у Ильфа и Петрова, а плешь – примелькается и таки наведут глаза на резкость и начнут гонять через какое-то время. А экономика уже ползает на брюхе.
В.ШЕНДЕРОВИЧ: Они понимают, что дело Савченко — это сплошное преступление со стороны российского государства
О перспективах
Да, еще есть Чубайс, Греф. У нас еще есть… как сказано у Экзюпери, „надо беречь старую крысу, она у нас одна“. Еще демократы будут виноваты в том, что рухнула экономика. Ну не Сечин же с Якуниным, не кооператив же „Озеро“?
О.Чиж― Вообще, в том, что рухнула экономика — мы знаем — виноват, разумеется, Запад. Дело не в этом.
В.Шендерович― Но из наших – есть еще «пятая колонна». Греф, Набиуллина еще есть про запас. Задница наступит поэтапно. То есть мы в процессе уже захождения в эти…
О.Чиж― А как будет наступать… вот она самая?
В.Шендерович― Она самая – через приход истинных патриотов в экономику. Ну, Глазьев. Когда все упадет и виноваты будут, конечно, либералы. Ну, кто же? Ну, Греф, Набиуллина – кто там еще есть про запас? И тогда придут истинные патриоты в экономику, и вот тогда будет настоящая задница, конечно. И только после этого что-то может быть, мы достигнем какого-то дна, от которого, видимо, сможем оттолкнуться.
В любом случае следующая перемена не будет либеральной. Все это понимают. Не случайно этим уже пугают, что берегите Путина – дальше будет еще хуже. Конечно, будет хуже, потому что, когда это все рухнет, то на развалины придут, разумеется, популисты. Кто преуспеет больше – правые или левые, придут фашисты или леваки – ну, так сказать, что совой об пенек, что пеньком об сову – все равно сове не жить, как говорится. Это уже второй вопрос. Но никаких либералов уже не будет.
О.Чиж― Вот, что касается экономической попы и оппозиции, которую разгромили. Сегодня писала «Независимая газета» о планах провести осенью, предположительно пока в сентябре акцию по последним законодательным инициативам нашей прекрасной Государственной думы о расширении различных полномочий силовиков: и фсиновцев и полиции. И вот тот факт, что полицейские получат право стрелять на улице – конечно, от него, мягко говоря, нехорошо. Но почему нет экономической повестки сейчас в акциях вообще? Никто не выходит, не говорит: «Почему мне сократили зарплату?», «Почему я плачу больше за ЖКХ?»
В.Шендерович― Оксана, прости, я довольно настойчив в этой гиперболе, но в 40-м году на улицы Берлина бессмысленно [было] выходить с какой-нибудь частной повесткой. Есть преступный режим, который ведет войну, который угрожает уже миру, узурпировавший власть, подавивший оппозицию, подмявший под себя. Надо убирать эту преступную власть – это повестка. Этих сил сегодня у нас нет – это очевидно. Организации такой нет. Мы дезорганизованы сами и маргинализированы. И пока мы с тобой разговариваем, еще сотни людей уезжают. И вот за неделю пять знаковых имен журналистики…
…Да, уезжают, уезжают, уезжают… Образованные люди – экономисты, журналисты – уезжают из страны. Кровотечение из страны. Значит, мы не можем… Сегодня выходить по процентам налогов или по ЖКХ… ну, можно выйти…
…Речь идет о том, что надо возвращать демократический способ управления страной: надо возвращать выборы, надо возвращать дискуссию нормальную общественную, общественный диалог. Это все ария попугая, мы все это говорим десятилетия напролет уже.
Выходить по отдельным повесткам – ну да, можно, — и что? Даже нам дадут пройтись — и что? Дальше, механизм какой? Они приняли преступный закон: они дали возможность стрелять полиции по мне, например, и по тебе. У нас есть возможность этого избежать? Пока – только уехав. Никакой другой возможности.
О.Чиж― Но условному Василию Ивановичу из небольшого городка где-нибудь в Свердловской области, ему до возвращения демократических ценностей не очень много дела, но вот сокращение у него на работе – вопрос.
В.Шендерович― В этом и проблема, что он не понимает связи в отличие от рядового жителя Бельгии. Он не понимает связи между демократическими механизмами и своей безопасностью, уровнем жизни, качеством жизни. Он не понимает этой связи. Как австралийские аборигены не понимают связи между половым актом и деторождением – откопали какое-то племя.
О.Чиж― Мне кажется, вы очень плохо думаете о Василии Петровиче.
В.ШЕНДЕРОВИЧ: Они все должны просто застрелиться, начиная с Путина, который символизирует это государства
В.Шендерович― Я адекватно думаю о Василии Петровиче, иначе Василий Петрович погнал бы Владимира Владимировича поганой метлой давно. Но он в восторге по большей части от Владимира Владимировича. Ему кажется, что Владимир Владимирович добавляет ему самоуважения, при том, что он уже ползает на брюхе в смысле экономическом, а будет ползать совсем на карачках. Значит, нет этой связи. Повторяю: аборигены австралийские — вот мы сейчас такие аборигены. Связи между половым актом и деторождением не видим, связи между отсутствием демократических механизмов и тем, что мы ползаем на брюхе, не видим. Пока не будет совсем плохо – тогда, к сожалению, смотри пункт первый: будут не либеральные перемены…
О.Чиж― А возникнут вопросы к мироустройству.
В.Шендерович― А мы знаем, как Россия решает вопросы мироустройства: пугачевским способом. Ну, и так далее.
О.Чиж― Хотелось бы как-нибудь помиролюбивее.
В.Шендерович― Хотелось помиролюбивее. Но вот я щебечу тут, в эфире десятилетия напролет, чтобы как-то миролюбивее. Пока не получается.
О.Чиж― Но мы будем надеяться. Особое мнение Виктора Шендеровича. Спасибо вам большое!
В.Шендерович― Счастливо!
Источник – «Эхо Москвы»
Последние комментарии