Запад не будет уничтожать Россию

Запад не будет уничтожать Россию, там поняли, что с ней делать – военный эксперт

Военный эксперт о перспективах войны Путина с западным миром

Екатерина Шумило

Военный эксперт, блогер АЛЕКСЕЙ АРЕСТОВИЧ во второй части интервью «Апострофу» рассказал о влиянии антироссийских санкций на политику Кремля, перспективах войск Путина в прямом военном столкновении с Западом и взаимосвязи между конфликтами в Сирии и на Донбассе.

— Вы говорили, что единственный человек, который может прекратить войну на Донбассе – это сам Путин. На него сейчас всячески пытаются влиять с помощью санкций. Последние американские санкции действительно сильно ударили по экономике России. Как долго продержится Кремль в условиях постоянного давления Запада? Есть мнение, что у России достаточно ресурсов, чтобы еще много лет терпеть это.

— Это правильное мнение. Давайте посмотрим на Иран, который меньше России и с куда меньшими ресурсами, с куда меньшим влиянием в мире. И с 1979 года он под санкциями, которые тяжелее, чем у России, ему даже нефть и газ запрещали продавать. И при этом он жив-здоров и своим шиитским миром достал уже полмира. Фактически Иран выиграл в Ираке у Штатов. Саудовская Аравия, Израиль не знают, куда деваться от Ирана. Иран очень активно играет в Африке, Южной Америке, крутит между Сирией и Россией свою волынку. И все это под санкциями.

А Россия чай побольше и посильнее Ирана будет. Так что, если уж Иран держится 40 лет под санкциями, то Россия тоже продержится спокойно. Более того, если в Иране есть существенная прослойка, недовольная теократической властью аятолл, которая бунтовала вот недавно, то в России 60-70% населения точно за Путина. Они готовы затянуть пояса, пить боярышник, есть кору, но противостоять проклятому Западу. Российскую верхушку санкции, честно говоря, не очень-то пугают, они вполне способны держаться под санкциями десятилетиями. На санкции рассчитывать сложно. С их помощью Запад решает совсем другую задачу.

— Какие у Запада есть еще инструменты влияния на Россию?

— Запад находится в ловушке. Запад входит в тот же период, в который коллективная Европа входила в 16 веке, когда была Реформация. Ему нужно глобально перестроиться на новый технологический уклад, полностью поменять систему производства, управления и так далее. Они впервые к этому сознательно идут и хотят выполнить эту задачу с меньшими издержками, потому что столетия религиозных, промышленных или колониальных войн никому не нужны на Западе.

И тут Россия бьет горшки. Россию в 90-е годы приняли в «восьмерку», «двадцатку», вообще посчитали демократической страной, начали всерьез с ней разговаривать. Прошло 10 лет, пришел Путин к власти, в России откатили назад, опять стали с имперскими претензиям. Демократической страны из России не получилось.

А теперь давайте считать реальные варианты для Запада. Уничтожить Россию в ядерной войне? Нереально. Погибнет все человечество. Демократизировать Россию? Они пытались демократизировать, кинули туда десятки миллиардов долларов на демократизацию (начиная от «ножек Буша»), поддерживали демократические институты. Но Россия – это все равно империя, которая лезет и воюет. Лишить ее ядерного оружия или существенно ослабить? Это значит резкий подъем Китая. И опять резко изменится положение в мире, чего не хочет Запад и к чему он не готов. Развалить Россию? Это 20 кадыровых с оружием, которые ссорятся между собой.

Ни один из существующих вариантов в отношении России неприемлем. Запад, вопреки страшным рассказам российских аналитиков, не пытается уничтожить Россию, потому что у Запада нет сейчас решения в отношении России. Россия прет вперед, Путин пытается отыграться за поражение в Холодной войне, а Запад играет на контрходах. Они очертили мысленно круг, за который Россия не должна зайти. Как только заходит – они ее бьют. То санкциями, то «Томагавками» ставят на место и не пускают дальше. Например, сейчас в Сирии они четко продемонстрировали, что России не удастся говорить с Западом языком силы и ультиматумов. Есть границы, которые нельзя переходить.

Политика Запада в отношении России – это: а) обеспечить свои интересы, в том числе, например, провести «Северный поток-2», как Германия; б) не позволить ей перейти некоторые красные линии, которые гласно или негласно установлены. Все.

Целенаправленной программы в отношении России у Запада нет. Всей своей 2000-летней историей Запад доказал, что умеет очень хорошо решать проблемы, когда четко обозначена цель. Как в случае со Скрипалем (бывшим российским шпионом, которого отравили в Великобритании, — «Апостроф»), они моментально собрались – и выслали [российских] дипломатов. Когда они чувствуют коллективную угрозу, они прекрасно действуют. Например, прекрасно отмониторили белорусский кризис, в отличие от крымского. Но у них нет единой позиции.

А есть еще такая историческая тенденция, с 15 века: Россия, являясь тенью Запада в юнгианском смысле, все время приносит себя в жертву Западу. Всякая попытка российских реформ – Грозного, Петра, Сталина, вот сейчас Путина – или российского рывка всегда заканчивается жертвой России в отношении Запада. Запад, вглядываясь в это темное зеркало ужасов, которые творятся в России, депрессии, попыток завоевать весь мир, в очередной раз приходит в себя. Ведь Запад тоже любит по крайним тенденциям идти: сегодня у них эскапизм, завтра у них колониализм, послезавтра у них раскаяние, потом запуск беженцев, потом опять правый разворот. Это же Запад: он прикладывает руль только вправо-влево, он по-другому не умеет. Резко вправо, резко влево. Попробовали крайний правый разворот в 20-30-е годы, сейчас попробуем крайне левый. Потом еще что-нибудь придумаем. А Россия – это такое темное зеркало, глядя в которое, Запад приходит в себя, стабилизируется и реформируется. В этом смысле Россия приносит себя в жертву. И она в очередной раз принесет себя в жертву Западу.

Но это же означает и сакральную связь. Для Запада уничтожить Россию – это все равно, что для нас с вами уничтожить свое подсознание, собственную тень. Во-первых, это никогда не удается, а во-вторых, это органическая часть нас, поэтому это невозможно и технически. Запад это достаточно отрефлексировал. Тем более что на Западе непрерывная интеллектуальная традиция, они не переписывали историю. Интеллектуальная элита на Западе уже давно поняла, что такое Россия и как с ней иметь дело. Поэтому они никогда не будут уничтожать Россию. Максимально возможная политика Запада в отношении России – это не дать перейти красную линию. Другое дело, что распознание этих поползновений и выставление правильных линий – это очень нетривиальная задача сейчас, когда все приобрело гибридные формы. Но тем не менее даже с этим они относительно ловко справляются. Это то, что называется в английском языке tensions, оно будет длиться пару десятилетий, не меньше, на нашей территории в частности.

— Нанесенный Западом удар по Сирии был ожидаем для России? Что будет происходить дальше?

— Ожидали, даже грозные окрики какие-то себе позволяли. Но потом сели в бункере и не отсвечивали, потому что понимали, что станут жертвой западного удара.

Два главных месседжа на сегодня. Первый: Запад не позволил России говорить с собой языком силы и при переходе красной линии немедленно отреагировал, чего, например, еще три года назад нельзя было ожидать. Второй: Запад четко дал понять через группу Вагнера, что не остановится перед ударами по российским войскам. А прямое военное столкновение с Западом России точно не нужно. Потому что оно закончится за 45 минут поражением России – на отдельном театре военных действий. Если брать в целом на европейском, там подольше будут бодаться, с большими жертвами для обеих сторон. Например, если Россия ломанется сразу на Прибалтику, в Украину и Беларусь, то она не проиграет за 45 минут, война будет длиться месяц-два. В конце концов Россия проиграет, но жертвы будут такие, на которые Запад не хочет идти. Но на ограниченном театре военных действий, который России тяжело снабжать, куда сложно перебрасывать войска, она проиграет с треском в течение 45 минут. Россияне это прекрасно знают, поэтому не отсвечивают, поэтому никто ничего не сбивает. И Запад точно знал, что никакой ответной реакции не будет, иначе не поднимал бы самолеты в первой волне.

— Ведь изначально со стороны РФ были заявления, мол, если мы увидим ваши ракеты, они моментально будут сбиты.

— Да, это все были сказки венского леса. По ним бы нанесли удар сразу. Военный course of action (порядок действий) на Западе предполагает, что самолеты в первой волне не летают. Идет удар крылатыми ракетами по ПВО, по средствам радиоэлектронной разведки и радиоэлектронной борьбы. Все это в Сирии обеспечивают россияне. Если бы Запад действовал по военному протоколу, он бы выбил сначала россиян, потом поднял самолеты и бил бы по сирийским объектам. То, что они сразу подняли самолеты, означает, что они точно знали, что россияне не будут противодействовать, и имели как формальное, так и неформальное подтверждение, видели, что российские средства ПВО не работают, там все сидят по бункерам и не отсвечивают. Что лишний раз показало истинные перспективы Путина в серьезном прямом военном противостоянии с Западом.

— Ситуация в Сирии влияет напрямую на поведение россиян в Украине?

— Нет. Эти конфликты связаны, но независимы при этом, что самое интересное. Но они не связаны так, что успехи или провалы на сирийском театре прямо сказываются на украинском. Это не так.

— Есть мнение, мол, если Россия проиграет западной коалиции в Сирии, то она пойдет на компромиссы или даже отступление на Донбассе?

— Есть и другое мнение, что Россия усилит воздействие и будет отыгрываться на Украине. Видите, это прогностика на уровне «или так, или так». Или встретим розового бегемота, или не встретим. Это означает, что мы – я имею в виду все экспертное сообщество – не можем просчитать точные связи между сирийским и украинским театром. Я знаю, что они есть, хотя бы на уровне людей, потому что очень много людей с Донбасса воюет в Сирии, катается по командировкам. Как кадровые российские военные, так и наемники. То есть эти конфликты так или иначе связаны. Но это не та связь, чтобы изменения сразу сказывались здесь. Это не линейные и очень опосредованные вещи, зависящие от факторов, которые с трудом обсчитываются. Поэтому мы можем констатировать, что зависимость очень слабая.