Двадцатка антитеррора

Итоги саммита G20 в Турции: напряжение в отношениях России с Западом снижается. Перед лицом террористической угрозы стороны вынуждены искать точки соприкосновения по всем спорным вопросам

Саммит G20, прошедший в турецкой Анталье, формально был посвящен энергетике. Однако главным фактором, определившим ход всех встреч, стали, разумеется, трагические события в Париже 13 ноября. Рост террористической угрозы изменил баланс сил и ход переговоров в «Двадцатке». В частности, Россия определенно больше не хочет выглядеть главным нарушителем спокойствия в мире. Напротив, российский МИД после 13 ноября еще более настойчиво сигнализирует «западным партнерам»: мы хотим нормализации.

По сети разошлась фотография, запечатлевшая напряженные неформальные переговоры президентов Путина и Обамы. Склонившись друг к другу, они в сопровождении двух переводчиков интенсивно обсуждали что-то около 20 минут. Официальной встречи лидеров России и США в программе саммита не было, но ситуация диктует экстренные решения. И вот они разговаривают — хотя разговор идет трудно, по нынешним временам это уже само по себе совсем неплохое положение вещей.

Накануне встречи с Путиным Обама дал интервью телекомпании ABC, в котором заявил, что предложит президенту России присоединиться к международной коалиции сил против ИГИЛ (запрещенной в РФ террористической организации) и вновь посоветует прекратить делать ставку на Башара Асада. С точки зрения Обамы, самая сложная задача, стоящая между антитеррористическим фронтом, заключается в том, чтобы включить в себя Россию и Иран, которые до сих пор предпочитали действовать против ИГИЛ самостоятельно. По мнению президента США, стороны уже находятся за столом переговоров, и решение может быть найдено.

Похожую риторику использовал и Путин. Уже после завершения G20 на своей пресс-конференции он заявил о том, что напряжение в отношениях с западными странами по сравнению с прошлым годом снижается. Президент рассуждал о том, что жизнь идет вперед, предлагая новые проблемы и вызовы, и никто в мире не может надеяться решить их в одиночку. Поэтому, можно достроить этот аргумент до конца, ни о какой международной изоляции России в нынешней ситуации не может идти и речи.

Путин намекнул о готовности идти на компромисс с Западом при условии, что тот сделает первые шаги к примирению. Очевидно, таких шагов сейчас и ожидают российские элиты.

Президент заявляет, что тема критики действий России в сирийском конфликте на саммите практически не поднималась — у потенциальных членов антитеррористической коалиции сейчас хватает других проблем.

Если еще недавно главным фактором российско-американских отношений оставалась предвыборная кампания в США, в рамках которой администрация демократов предпочитала не делать явных шагов по сближению с Россией, то после Парижа ситуация изменилась. Теперь вопрос, который будет поставлен в ходе электоральной борьбы между демократами и республиканцами, может звучать так: как много вы сделали, чтобы защитить Homeland от возможных террористических угроз? В этой прагматической перспективе создание антитеррористической коалиции с участием России выглядит уже скорее как политический козырь демократов. Всем ясно, ради чего тут можно было бы рискнуть — в рамках реальной политики подобный шаг будет прочитан как исключительно прагматический.

Через три дня после терактов в Париже последовало и заявление руководителя ФСБ Бортникова о том, что гибель российского лайнера А321 над Синаем была связана со взрывом бомбы на борту. Такая последовательность событий — двухнедельное жонглирование версиями, призывы официальных СМИ не пытаться развивать версию о теракте, а затем стремительное открытие российских официальных лиц, подтверждающее то, о чем уже десять дней говорила мировая пресса, мол, все-таки теракт, — заставляет в первую очередь невысоко оценивать любые наши «официальные расследования» в принципе.

Ясно, что расследование в данном случае пришло к своим выводам ситуативно: если бы не было трагедии в Париже, официальные лица, вполне вероятно, еще долго пытались бы водить нас за нос.

Нынешняя ситуация удобна для признания теракта в силу того, что ситуацию с гибелью лайнера уже никто не будет связывать с сирийской операцией российских ВКС и ее последствиями. А кроме того, в контексте повестки G20 несколько запоздалое признание себя жертвой террора автоматически включает Россию в число западных цивилизованных стран, комбатантов, сражающихся в едином строю против нового варварства. Кто осмелится теперь осуждать нашу внешнюю политику, если мы тоже против ИГИЛ?

Главное же событие в рамках саммита G20 для самой России все-таки было связано с энергетикой. Им стало заявление Путина о готовности реструктуризировать долг Украины за поставки газа в размере 3 млрд долларов без дополнительных обязательств по снятию санкций со стороны Евросоюза, но при условии международных гарантий обеспечения такого долга.

Источник – «Новая газета»

Что тут скажешь. Либо западным партнёрам Украины понравилось бегать по граблям, либо они просто решили кинуть кремлёвского лоха.

Очень надеюсь на второе, потому что всерьёз о чём-то договариваться с фашистским фюрером – это безмозглая политика. А так – показать ему морковку, заставить сделать грязную работу за свой счёт и используя рашистскую протоплазму в качестве пушечного мяса – это вполне разумно. Его потом проще сковырнуть будет.

Безнравственно, конечно, но нравственность и политика вообще не имеют точек пересечения. А кроме того, каждый должен получать то, что заслужил. Серийный кремлёвский убийца и протоплазма, которая его поддержала, ничего другого не заслужили.