Изгоем может стать любой

Прокомментирую ниже.

Алина Ребель

Алина Ребель продолжает бесстрашно исследовать русскоязычное иммигрантское сообщество. В фокусе – нетерпимость к другим.

Русскоязычное пространство любой социальной сети остро реагирует на теракты. Но я вовсе не о сочувствии погибшим. Сочувствие высказывают уже чуть ли ни походя. Зато вот «А чего от арабов/мусульман/чернокожих/геев/лесбиянок (нужное подставить) ещё ждать?» – стало звучать всё чаще. Чего уж говорить о том, какую реакцию у постсоветского человека вызывает столкновение с людьми иной расы в бытовых вопросах.

Израильтяне постсоветского происхождения переживают: мигрантам из стран Африки обещали давать ссуды на жилье на льготных условиях. Для израильской «русской улицы» это давний раздражитель: то одну социальную льготу отдали «этим», то другую. Постсоветский человек чувствует себя обиженным, обделённым, ему тоже хочется льгот, заботы государства и чтобы этих «черножопых» депортировали обратно в Африку. В Африке их могут убить или они могут умереть с голоду, но это нисколько не останавливает постсоветского человека в стремлении добиться справедливого распределения материальных благ и места под израильским солнцем. Когда в начале учебного года мэрия Тель-Авива предложила престижной школе Шевах Мофет стать районной, а значит, принять в свои ряды детей нелегальных мигрантов, которые живут в окрестностях, – хору интернет-защитников школы не хватало только островерхих белых колпаков. «Чему их можно научить? Правильно чистить бананы?» – остроумничали обитатели соцсетей.

А ведь у этой примитивной вроде бы остроты очень глубокие корни. Представления выходцев из бывших советских республик о людях с тёмным цветом кожи складывались в своё время по книжкам и мультфильмам. Страна долгие годы жила в изоляции от всего остального мира. О чернокожих мы узнавали из романа «Хижина дяди Тома», где советская же цензура расставила акценты ненависти к рабовладельцам-американцам, а не человеколюбия. В советских мультфильмах («Мистер-Твистер», «Чунга-Чанга») чернокожие персонажи, если присмотреться, чертами лица и повадкой мало схожи с привычным тому же советскому зрителю изображению человека. И, конечно, рядом обязательно присутствуют пальмы и бананы, которые чернокожие детишки очень ловко достают и чистят. Так и застрял в сознании советского человека этот образ ужасно умилительной почти обезьянки, удел которой прыгать по пальмам, а не учиться с «нашими детьми». Несмотря на декларируемый в Союзе интернационализм, дружбу народов и пропагандистские плакаты, её изображавшие, к этим самым другим народам, с которыми было положено дружить, отношение у головной советской республики сложилось приблизительно такое же. Это не была дружба равных с равными. Это было этакое покровительственное протягивание руки носителей великой русской культуры туземцам в стеклянных бусах. Отсюда и отношение к украинскому Майдану и попыткам Украины обрести свободу от российского влияния. Отсюда и каждый раз после теракта в Европе злорадное: «Вот теперь они поймут, с кем имеют дело!». И звериный оскал израильской «русской улицы» на каждое столкновение с африканским или любым другим, отмеченным инаковостью, сообществом.

1 сентября нынешнего года кто-то в подмосковной школе сфотографировал список учеников первого класса. В списке этом русской оказалась всего одна фамилия. Остальные детишки явно выходцы из бывших советских республик. Соцсети, конечно же, отреагировали предсказуемым вполне образом. Расистские шуточки, злобное «Понаехали!» и прочие проклятия обрушились на первоклашек, оккупировавших «нашу школу» и «наш подмосковный город». Написали даже письмо на имя президента России с требованием обратить внимание: подмосковный город превратился в опасное гетто. И в этом, к несчастью, есть доля правды, интегрироваться в российское, европейское или израильское общество выходцы из стран с иной ментальностью не спешат. Они остаются в рамках своей культурной и религиозной парадигмы, которая зачастую противоречит законам и обычаям их новых стран обитания. Эта неинтегрированность приводит к бедности, бедность приводит или в криминал, или в жизнь к пособию по безработице, или на унизительную работу. Всё это выстраивает между «понаехавшими» и «понаостававшимися» ещё более высокую стену агрессивного непонимания и обид. Как решить эту проблему, переломив сопротивление обеих сторон, не знают ни политики, ни социологи, ни психологи. Но западное общество умеет жить, принимая инаковость. Более того – учит этому детей.

В израильских школах и детсадах есть такая традиция: обязательный день, когда к детям приводят в гости ребят с особенностями развития. Аутистов, детей с синдромом Дауна, детей с физическими проблемами. Дети играют, возятся друг с другом, отправляются на прогулку, вместе обедают. Подросшие дети подрабатывают волонтерами в больницах и летних лагерях для детей с особенностями развития. Дети постарше помогают в отделениях «Скорой помощи». Дети учатся милосердию и равенству, учатся видеть в каждом просто человека. Не бросаться суетливо помогать, подчеркивая зависимое положение нездорового человека, не коситься с жалостью и страхом, как это водится на постсоветском пространстве, не считают инвалидов дармоедами (и такое я слышала о нездоровых детях репатриантов от русскоязычных израильтян), не ощущают по отношению к любым иным превосходства или страха. И главное – не боятся быть или стать иными. Нет большего страха у постсоветского человека, чем болезнь и, не дай Бог, инвалидность. Потому что это означает не только физические страдания. Это означает, что не будет в твоей жизни музеев, кино и кафе, не будет друзей и моря, не будет учёбы и работы. Жизни не будет, чего уж там. Ты станешь иным, пугающим своим несовершенством, раздражающим своей зависимостью от помощи окружающих, неэстетичным, напоминающим здоровым и счастливым о болезнях, смерти и хрупкости человеческой жизни.

Нетолерантное отношение к инвалидам в обществе обрекает здоровых его представителей на постоянный страх: страх стать таким же инвалидом, не получить нормальное лечение, никогда больше даже не выйти из дома, потому что никто не построит для тебя пандус. Нетолерантное отношение к людям с иными традициями, цветом кожи и взглядами, которое процветает в обществе, порождает страх выделиться, оказаться другим, высказать мнение, не совпадающее с мнением большинства. Изгоем может стать любой. Тот, кто не согласился с политикой партии, тот, кто читал неправильные книжки, тот, кто разбивает яйцо с острой или тупой стороны. Этот страх навсегда застрял в советском и постсоветском человеке, разъедает его, заставляет сбиваться в стаи, ненавидеть, ёрничать над европейской толерантностью, считать её слабостью, пораженчеством, признаком начала конца.

Одна моя недавно переехавшая в Израиль подруга на днях сказала: «Я здесь перестала бояться старости, потому что здесь дедушки и бабушки с ходунками сидят в кафе, смеются, обсуждают последние новости». Толерантность к слабым и иным придаёт силы, лечит от страха, даёт уверенность в том, что с ходунками или в инвалидном кресле, с тёмным цветом кожи или узким разрезом глаз, в галабэе или буркини ты будешь просто жить. Толерантность к тем, кто мыслит и живет иначе, придаёт силы отстаивать свою точку зрения, не позволять никому тебя унижать, подавать в суд за клевету или нарушение прав человека. Толерантность и принятие разрушают границы, выстроенные страхом. И пока постсоветский человек этого не поймёт, весь мир будет казаться ему недоброжелательным и желающим его унизить, нарушить его права, отнять или недодать, напасть и уничтожить. Не признать его исключительности, в конце концов. Потому что «наши дети» ведь должны получать лучшее. Но всё-таки лучшее, что они могут получить, это смелость быть иным.

Источник – «Тут и там»

Одна реплика и одна ссылка

У меня к этому материалу только одна реплика и одна ссылка.

Реплика – по поводу ксерокса списка учащихся первого класса Котельниковской средней школы и фразы автора «Как решить эту проблему, переломив сопротивление обеих сторон, не знают ни политики, ни социологи, ни психологи». Потому что я читаю в этом списке больше, чем люди, далёкие от школы. И еще потому, что я знаю, как и при каких условиях может быть решена эта проблема.

Так вот, список. В этом списке главное – не количество нерусских фамилий, и не тот факт, что русская фамилия в нём всего одна. В этом списке главное написано сразу под указанием учебного года. Вот оно: «1В класс».

Рассказать вам, что это означает, или вы уже и без меня поняли?

Расскажу всё же.

Это означает, что в школе на этот год есть минимум три первых класса. На самом деле не «минимум», а именно три, что вытекает из дополнительной информации – всего на этот год в первый класс набрано 75 детей. Следовательно, классы 1А и 1Б имеют один 23, другой – 24 человека. И любой нормальный директор в этом случае распределил бы поровну – по 25 человек в классе. Однако, мы видим в «нерусском» классе «В» (даже буква из этих трёх – последняя, здесь не случайна) 28 учеников. И можете не сомневаться, что в списках классов «А» и «Б» будет совершенно другое распределение русских и нерусских фамилий. Если нерусские (а точнее – не славянские) вообще там обнаружатся.

А теперь – как делалось распределение. Ну, вы уже поняли: директор, или, скорее, завуч целенаправленно сформировала отдельный класс из «чурок». И отдала его, как вы понимаете, учителю, наиболее ненавистному руководству. Это может быть лучший учитель данной школы, или худший – не играет роли. Хотя, скорее худший (по крайней мере, по оценке руководства). Но это заведомо учитель, который чем-то обеспечил себе негативное отношение руководства школы или данного конкретного завуча.

Так что этих детей и этого учителя в данной школе всего лишь терпят. И не стесняются данный факт открыто демонстрировать.

А теперь – «Как решить эту проблему».

Она решается просто – с уровня заведующего РОНО. После такого распределения детей по трём первым классам, как количественного (23-24-28), так и качественного (удельный вес славянских фамилий), директор школы должен бы вылетать из школы с волчьим билетом не только без права на административную работу, но и вообще без права преподавания в школе. Вне зависимости от его «хозяйственных» заслуг. Потому что он – нацист по своей сути. А нацистов нельзя подпускать к детям.

И так должен бы поступать любой зав. РОНО в отношении любого директора. И проблема решилась бы сама, за довольно короткое время.

Но само собой, что для этого руководить районными отделами народного образования должны не те особи, которые пошли «учить учителей» потому, что не способны учить детей, как это сейчас происходит. И не те, которые в роли директоров школ обеспечивали хорошую явку на пропутинские митинги, «патриотическое воспитание» подрастающего поколения в духе российского фашизма и «правильный» подсчёт голосов на избирательных участках.

А пока это так – проблема нерешаема. И она вообще не является проблемой для ЭТОЙ страны – общепризнанного мирового лепрозория.