Закат китайского чуда

Владимир Милов

Экономисты говорят нам, что китайское экономическое чудо подходит к концу. У тридцатилетней сказки про беспрерывный двузначный экономический рост не будет хэппи-энда. Финал китайского экономического чуда может подарить нам невиданные политические потрясения в самой населенной стране мира, с самыми непредсказуемыми итогами — например, в виде прихода к власти на волне народного недовольства некоего националистического (возможно, военного) режима, который уже не будет так миролюбив как нынешний, и захочет заняться пересмотром границ и исправлением «исторических несправедливостей».

Но сейчас не об этом, а о некоторых системных выводах из окончания периода бесконечного экономического роста в Китае. Это важно анализировать, так как все прошедшие годы хор государственников и леваков только и ставил бурно растущий Китай в пример как альтернативу западной либеральной демократии — видите, мол, как можно делать модернизацию под чутким контролем железной руки коммунистической партии, безо всяких там ваших демократических штучек-дрючек. У нас в России от консерваторов постоянно можно услышать — вот, можно было сделать «как в Китае», а не «разваливать все как Горбачев».

К сожалению для этих господ, горькая правда состоит в том, что весь китайский экономический скачок был построен исключительно на импорте самых примитивных институтов западного капитализма — частной собственности и свободных рыночных отношений. Более того, он был замешан на адской эксплуатации человека человеком — невообразимом демпинге по заработной плате, полном отсутствии социальных гарантий (все знают, что в Китае нет пенсионной системы, например), так что капиталистам-эксплуататорам из XIX века и не снилось. А также на хищнической эксплуатации природных ресурсов, приведшей к катастрофическим последствиям.

Все это очень похоже на советскую варварскую индустриализацию 1930-50х годов, с тем же использованием рабского труда и издевательством над природой. Коммунисты они такие коммунисты, ничего нового.

Однако принципиальный вопрос в том, что за более чем три десятка лет китайцы так и не смогли придумать, а чем в будущем заменить вот эту примитивную стратегию импорта самых простых рыночных институтов и беспощадной эксплуатации собственного населения и ресурсов. Так и не смогли. Из Китая за это время так и не произошли никакие технологические революции — все они как продолжали идти с Запада, так и идут. Причем ладно там, не будем про айфоны, Tesla и SpaceX — давайте про более приземленные вещи поговорим, скажем, про те же сланцевые нефть и газ. За последние 10 лет Америка кратно увеличила их добычу и приблизилась к полной энергетической независимости, там резко подешевели энергоресурсы, и многие промышленные предприятия, кстати, стали именно по этой причине перебазироваться из Китая обратно в США — потому что энергозатраты существенно меньше.

А что же Китай? В Китае 36 млрд тонн доказанных запасов сланцевой нефти и 31 трлн кубометров извлекаемых запасов сланцевого газа. В общем, Китай мог бы хотя бы тут опередить Америку, стать энергетически независимым, снизить цены на энергоресурсы и сделать свою промышленность более конкурентоспособной.

Почему же сланцевый бум случился в США, а не в Китае? Да все просто как апельсин. Сланцевая революция в Америке — продукт высококонкурентной структуры американской экономики, где нет никаких государственных монополий и избыточного госконтроля, зато чрезвычайно силен предпринимательский дух, а прорывными инновациями движут мелкие и средние частные компании, которые принимают на себя риски и тестируют новые технологии в стремлении завоевать новую рыночную нишу. А в Китае до сих пор командные высоты в «стратегических отраслях» — за государственными монополиями, в нефтегазе это CNPC и Sinopec. 40% ВВП Китая по-прежнему дает госсектор, причем, снова подчеркну, он доминирует в стратегических секторах, а частникам отданы на откуп лишь сферы поменьше и поближе к рознице. Русские люди хорошо понимают, о чем я.

Поэтому американские компании не только собственные сланцы разбурили, но и сделали много важных коммерческих открытий, скажем, на глубоководном шельфе во всем мире. Многие из вас, наверное, слышали про открытые крупные запасы природного газа на шельфе Израиля и Кипра, которые в будущем могут сделать эти страны энергетически независимыми? Так вот, это американская Noble Energy открыла.

Из этой же серии — более глобальная история. После мирового финансового кризиса 2007-2008 годов американская экономика явно выкарабкивается: Америка сейчас по показателям роста смотрится явно лучше, чем другие экономические центры мира. А Китай замедляется. Хотя вроде и там, и там были приняты схожие меры по стимулированию спроса. В чем разница?

А разница снова в предпринимательском духе. Когда население ориентировано работать, чтобы улучшить свою жизнь, и имеет такую возможность, денежные вливания в экономику поддерживают деловую активность, и оборачиваются ростом. Когда предпринимательская активность сдерживается государственными барьерами, сколько ты денег в экономику не вливай, значительная их часть вместо роста деловой активности конвертируется в рост цен на товары и активы, в том числе создание пузырей (как, например, в Китае на рынке недвижимости). То, что посткризисная денежная накачка китайской экономики обернулась пузырями, а не ростом — в отличие от Америки — прямое следствие структурных отличий двух экономик. В одной мало государства и барьеров, и высокая деловая активность населения, и деньги пошли в рост. В другой государства и барьеров много, и они сдерживают предпринимательскую активность — и деньги идут в накачку пузырей. (Китай, несмотря на все свои цифры бурного роста, в мировом индексе экономической свободы WSJ и Heritage занимает… 139-е место, между Того и Таджикистаном.

Это надо бы понять нашим доморощенным любителям порассуждать об «обнулении ставки Центробанка» и о том, что надо печатать деньги и «вкладывать их в промышленность». У нас уже было так в конце 80-х и в 90-е — печатали деньги, чтобы вроде как «вложить их в промышленность», но в отсутствие условий для наращивания деловой активности (чрезмерное госрегулирование, отсутствие работающих институтов, позже и риски возвращения Зюганова во власть) все это шло в инфляцию и на скупку валюты.

Кстати, о «промышленности». Конец китайского экономического чуда ставит еще и вопрос о жизнеспособности всех теорий о том, что, скажем, России нужна новая волна индустриализации в качестве основной стратегии развития — заводы надо строить, промышленность развивать. Мне, рожденному в СССР, с детства прожужжали все уши про эту пресловутую «промышленность» — в Советском Союзе все было плохо с одеждой, едой и прочими жизненными стандартами, но все мы должны были гордиться тем, что у нас есть какая-то такая замечательная «промышленность», которая выплавляет больше всех в мире. Позитивных результатов ее деятельности мы особо не видели (кроме адского загрязнения окружающей среды и загаженного ландшафта), и в быту она плохо заменяла отсутствующие необходимые товары, но зато было чем гордиться, а «развал» этой «промышленности» с началом реформ стал основной причиной воя антиреформаторских сил, продолжающегося до сих пор (Тизер: эта «промышленность» в основном производила неконкурентоспособные товары и тяжким грузом висела на шее советского общества, в итоге его и утопив, но об этом речь в другой раз).

Так вот, китайцы попробовали пойти по этому пути, сделав индустриализацию своим главным коньком. Что они выяснили? Во-первых, что стать самой конкурентоспособной в мире промышленной державой можно в основном за счет демпинга по оплате труда. Как только с ростом жизненных стандартов возникает необходимость повышать зарплаты, ваша конкурентоспособность тает на глазах. Во-вторых, что сейчас не XIX век, и основным трендом в промышленном производстве является дальнейшая и очень глубокая автоматизация, что не дает возможность рассматривать промышленность как долгосрочный источник массового создания рабочих мест — в современной экономике основную занятость все же создает сфера услуг. А чтобы расцветала сфера услуг, надо чтобы население богатело — а для этого надо снимать для него предпринимательские барьеры. В-третьих, что у промышленного развития есть куча серьезных ограничений по конкурентоспособности — от той же стоимости энергоресурсов до экологических проблем, так как нельзя все время жить в ядовитом дыму.

России в этом плане вообще мало что светит, так как мы по части стоимости труда не можем и никогда не сможем конкурировать с рабским трудом Юго-Восточной Азии — у нашего населения слишком высокие социальные запросы по этим меркам. Но вот китайцы попробовали поставить на промышленное развитие как самоцель — и все это в итоге заканчивается, слишком это примитивная концепция для XXI века, слишком много ограничителей.

Вывод. Хотите построить успешную экономику, которая будет адаптивна к кризисам? Это должна быть экономика с небольшим государством, высокой предпринимательской активностью населения и отсутствием сдерживающих ее факторов (низкими регуляторными барьерами). Хватит ориентироваться на коммунистический Китай — надо ориентироваться на капиталистическую Америку. Или, если на европейские примеры смотреть, то на Польшу — вот, почитайте, как рыночные реформы Бальцеровича задали этой некогда периферийной европейской стране новую платформу роста, сделав для нее все кризисы нипочем. “Poland’s growth has been based on brain power, entrepreneurship, and hard work, not on natural resources or financial steroids” — все верно пишет автор. Кстати, Польша, как и Америка, постоянно модернизирует и свою промышленность тоже — но только делается это не путем ценных указаний от коммунистических вождей, а посредством усилий частного сектора, который самостоятельно определяет конкурентоспособные ниши для развития. Польша — отличный ориентир постсоветской либеральной модернизации, и очень хороший контраст с проблемными странами еврозоны. Кстати, в уже упомянутом выше мировом индексе экономической свободы Польша занимает позиции сильно выше Италии, Испании, Португалии, Франции, где как раз наиболее проблемная ситуация в еврозоне, и на порядок выше пресловутой Греции, которая недалеко от Китая ушла и находится на 130-м месте. А Германия, Нидерланды и страны Северной Европы в этом рейтинге — как раз в первой тридцатке.

Вывод из китайской истории: алхимия «модернизации под строгим государственным контролем» в очередной раз дала глобальный сбой, и выхода не предвидится. Свобода, свобода + еще раз свобода, конкуренция и предпринимательский дух — вот рецепты, которые помогают успешно переживать кризисы и нащупывать нишу своей конкурентоспособности.

Источник – Gaidar.center