Жареный петух

Елена Рыковцева

Редактор латвийского журнала рассказывает белорусским коллегам, приехавшим в Ригу по программе шведского медиаинститута Fojo:

– Мы проводили опрос школьников, что они знают о советском времени. Они ничего не знают. Мы их спрашиваем, что такое ЦК, они отвечают, что Кальвин Кляйн!!

(В латышском аббревиатуры того и другого – СК – совпадают.)

Белорусский журналист, в ответ, философски:

– У вас не знают, что такое ЦК, у нас не знают, что такое Кальвин Кляйн.

Теоретически эту шутку (или не шутку) можно засчитать за цивилизационное различие. Практически, у них там есть куда более глубокое объединяющее начало. На мозги граждан обеих стран почти в равной степени давит сапог российской пропаганды. При этом мозги граждан свободной демократической Латвии оказываются к ней такими же восприимчивыми, как мозги граждан авторитарной Белоруссии, ну разве с той разницей, что в Белоруссии во внушаемых процентов 90, а в Латвии все ж таки под 50, по количеству так называемого русскоязычного населения.

– Они тотально смотрят российские каналы, – переключается редактор на больную тему. – Они разговаривают их аргументами. Я прохожу мимо них и слышу, как они говорят друг другу: наш президент Путин сказал то-то! НАШ президент!! Засилье в Латвии российской пропаганды – это огромная проблема. Это ужасно.

Другая латвийская журналистка, которая это слышит, горько иронизирует:

– Да уж. Через 25 лет независимости у нас появился новый президент. Путин.

Это на самом деле для них беда. Беда и боль. Здесь я, правда, опять отделю латышей от белорусов. Те не воспринимают как большую беду тот факт, что их население тотально смотрит российское телевидение. Все ж таки «братья». Но я все равно спрашивала сотрудников государственных белорусских каналов: а вас не смущает, что ваша аудитория живет идеологией и проблемами совершенно другой страны? Они говорят примерно в том духе, что их это, конечно, не может сильно уж радовать, но ничего похожего по качеству они противопоставить просто не могут. Таких денег у них нет. Но и трагедии нет. Нет никакой трагедии, что белорусы живут русским ТВ.

В Латвии наоборот. В Латвии уже осознали, что в свое время совершили стратегическую ошибку. Они не стали создавать своего телевидения на русском языке. «Почему?» – я их спрашиваю сегодня. «Мы надеялись, что они выучат латышский и будут смотреть наши каналы». Ага-ага. Зачем им? Особенно с учетом того, что латыши не стали лишать возможности своих русских смотреть их русское телевидение. Они демократично оставили в своем эфирном пространстве все федеральное российское ТВ. У них даже «Первый Балтийский канал» к собственно Балтии фактически отношения не имеет, он почти сплошь состоит из продукции главных каналов России. Там, на этом их Первом канале, существуют парочка выпусков местных новостей по-русски, но все это какое-то не слишком принципиальное мелкотемье, вроде репортажа про работу салона тату с потрясшим меня высказыванием, что «качественная татуировка держится не только при жизни, но и две недели после смерти». Это к тому же страшно архаично, это напоминает программу «Время» начала восьмидесятых, и это очень уныло, я наблюдала их бесконечное интервью на какую-то, разумеется, нужную тему институтов по борьбе с раком и думала, что это, наверное, решит какую-то проблему медицинского просвещения той части русского населения, которая не заснет перед экранам, но это никак не решит им проблему конкуренции с мобильными, динамичными и остро политизированными российскими каналами.

Собственно, «конкуренция» тут вообще нелепое слово. Вы включаете в гостинице телевизор и видите целое созвездие российских каналов, к каждому из которых в качестве просто насмешки прицеплено слово «Балтик»: «СТС Балтик», «Рен ТВ Балтик», Первый вот Балтийский канал или «Мир Балтик» (под которым скрывается канал НТВ). Местного русскоязычного продукта – слезы. Помимо уже упомянутых двух выпусков новостей на «Первом Балтийском», есть ежедневный информационный выпуск на общественном канале ЛТВ-7. Еще там существует часовое приложение перед новостями «Жизнь сегодня». Ну, такое, городское, социальное, насколько я понимаю, типа нашего прошлого «Времечка». На этом же общественном канале есть еженедельное расследование «Личное дело» и по средам еженедельная полуторачасовая политическая дискуссия под названием «Один на один». Причем им очень сложно ее делать. Многие политики по-русски отказываются говорить принципиально. Их нужно переводить. Иногда переводить приходится самому ведущему. А это замедляет процесс, просаживает программу. (Тут еще была занятная деталь про их президента. Он у них на развлекательные шоу ходит, а на общественно-политические ходить отказывается. И вот один журналист написал: «Он у нас президент или клоун?!» И его редакция немедленно огребла коллективное письмо протеста из рижского цирка: клоуны жаловались, что оскорбляют их профессию).

Кстати, когда я спросила шефа русской редакции ЛТВ-7, чему посвящалась их последняя дискуссия в прошедшую среду, она сказала, что не было ее в среду, что программа уже ушла в отпуск, а самая-самая последняя посвящалась встрече российского и украинского послов. Я спросила, почему так рано ушли? Она сказала: из-за футбола. Ну, может, они по такому случаю вернутся из своего досрочного отпуска пораньше, не в конце августа, а в середине.

То есть, я что хочу сказать. Всему этому массиву политических ток-шоу на российских федеральных каналах, всем этим Толстым, Соловьевым и прочим Минаевым в Латвии противопоставлено одно-единственное русскоязычное политическое ток-шоу, которое в этой сетке закреплено до того неустойчиво, что становится первой жертвой футбола. Да и весь этот русский ТВ-сегмент, если можно так выразиться, держится неустойчиво, несмотря на его, как выяснилось, стратегическую необходимость.

<block> Оказалось, это очень трудно – вернуть мозги граждан своей страны в собственную страну, развернуть их от другой страны – к своей

Собственно, понятно, когда это выяснилось. После Крыма, после Донбасса и после применения российским ТВ методов массового поражения, когда весь мир увидел, как легко, по щелчку пропаганды, народ одной страны можно натравить на народ другой страны и население одной части страны – на население другой ее части. Той же самой страны! Мир содрогнулся, а Латвия, со своей русскоязычной половиной, содрогнулась втройне. И тогда зашевелились. Стали появляться вот эти крохотные русскоязычные ТВ-пятачки, которые я сейчас перечисляю. «Спасибо Путину за это», – горько шутят сотрудники русской ТВ-редакции. При этом для создания русского телевидения нужна была поддержка русской части населения Латвии. А ее не было. Им это зачем? Они, наоборот, вот эти русскоязычные «пятачки» встретили в штыки, «они нас восприняли как контрпропагандистов», – говорит шеф русской редакции. Но думаю, что, поглядев на этот продукт, это население быстро успокоилось. Какая там контрпропаганда. Тихий, милый, интеллигентный, камерный. И понятно, что эти мелкие русскоязычные вкрапления в латвийский вещательный поток никакого эффекта не дают: чтобы был эффект (переключения с федеральных российских ТВ каналов на свое русское телевидение), в него нужно вливать больше, а денег нет (их не только у Медведева нет и не только у белорусов), а значит, полноценно развивать не получится, а в неразвитом состоянии никакого эффекта у этого ТВ нет – вот примерно такой получается замкнутый круг.

Там до абсурда доходит: у них на границе сигнал не пробивает латвийские каналы, потому что мощный сигнал тоже требует вложений, зато прекрасно пробивает российские. У них в стране одно время в течение шести месяцев действовал запрет на «Россию-1», так вот в латышских приграничных селах его спокойно могли смотреть в ретрансляции из Беларуси. И между прочим, как нам рассказывают, сам по себе запрет этого канала с точки зрения внимания населения к российскому ТВ дал обратный эффект. Выключили «Россию-1» – вся аудитория, которая у нее была, немедленно ушла на «НТВ-Мир». А когда «Россия-1» вернулась, подскочила ее собственная аудитория, в сравнении с цифрами до запрета. За последние 10 лет доля аудитории российских федеральных каналов в Латвии вообще поднялась с 25 до 50 (!) процентов. 17 процентов из них составляет доля «Первого Балтийского». И хотя за последние два года, как здесь утверждают, прирост немного замедлился, цифры все равно звучат ужасающе.

Собственно говоря, это песня про жареного петуха, который клюнул в известное место. Или про гром, который пока не грянет, мужик не перекрестится. Что латышский мужик, что эстонский. Эстонцев эта паника, которую латыши пережили в 2014-м, охватила чуть раньше, в связи с событиями вокруг «Бронзового солдата», когда они поняли, что у них нет канала коммуникации с русским населением. И они тогда же попытались его создать. Но, как констатируют их латвийские коллеги, – у них тоже пока ничего не получилось. Оказалось, это очень трудно – вернуть мозги граждан своей страны в собственную страну, развернуть их от другой страны – к своей. Оказалось, защитить свое информационное пространство во сто крат сложнее, чем географическое. Да и не пытались. Думали, само рассосется. А четверть века оказались не срок. Теперь все заново, все с нуля. Трудно. А куда деваться.

Источник – Радио «Свобода»