Очень нужен план

Именно так: очень нужен план. Причём не для того, чтобы его реализовать, а просто для того, чтобы в него поверили. Подробнее – в моём послесловии к этому материалу.

Леонид Бершидский, российский медийщик, колумнист Bloomberg

Путину очень нужен план

Текст переведен специально для сайта «Обозреватель», Оригинал на Bloomberg View

Правительство России утвердило трезвый и отрезвляющий экономический прогноз на следующие три года. Перспективы страны выглядят настолько безрадостно, что президент Владимир Путин, возможно, наконец-то начнет слушать ведущих экономистов, которые остались с ним несмотря на то, что он откровенно предпочитает огромный государственный сектор, смягченный долей кланового капитализма.

Современные российские лидеры, по-видимому, существуют в параллельной вселенной, где Россия, осажденная враждебным Западом, ведет борьбу за выживание против зловещего глобального гегемона. В другое время это привело бы их к использованию неординарных экономических теорий или к тому, чтобы начать скрывать данные об истинном состоянии экономики от мира и от простых россиян. Однако, этого не происходит.

Министерство экономики, под руководством Алексея Улюкаева, пытается найти причины для оптимизма, отмечая рост в первом квартале в обрабатывающих отраслях промышленности, которые ранее не могли не могли конкурировать с импортом, снижение темпов общей годовой инфляции до 7,2%, увеличение корпоративных прибылей, растущий фондовый рынок, укрепление валюты и профицит ликвидности в банковской сфере. Тем не менее, Улюкаев прилагает не так много усилий, чтобы приукрасить продолжающийся экономический спад, падение реальной заработной платы, умирающий розничный товарооборот, все еще сдавленный одной из самых высоких норм сбережения у населения в промышленно развитых странах, которая составила 15,7% в марте. Банки продолжают выплачивать высокие проценты по вкладам, и россияне не верят, что экономический спад закончится в ближайшее время, а значит, мысли о будущих невзгодах не выходят у них из головы.

В прогнозе министерства на 2016 год, сокращение объемов производства на 0,2%, что более оптимистично, чем снижение на 1,3%, предсказанное экономистами, опрошенных Bloomberg. Тем не менее, в базовом сценарии Улюкаев видит рост лишь на 0,8% в 2017 году, в то время как опрос экспертов Bloomberg предсказывает 1,3%.

Хотя Министерство экономики ожидает, что зарплаты и розничный товарооборот робко сдвинутся в положительном направлении, его прогноз, основанный на цене в $40 за баррель российской нефти — главной статьи российского экспорта – чудес не предвещает.

«Дальнейшая динамика может уже развиваться при уточнении структуры и институтов в экономике», – сказал Улюкаев в своем докладе. Эта деликатная, тщательно продуманная формулировка, фактически говорит его коллегам, что, если ничего не делать, Россия так и будет отставать в экономическом развитии от остальной части мира.

В рядах российского правительства явно чувствуется тревога в связи с отсутствием роста в обозримом будущем: даже в 2019 году рост экономики, как ожидается, достигнет всего 2,2%, да  то при условии неизменной цены на нефть. Ощущается также некий, не имеющий конкретного направления, порыв предпринять хоть какие-нибудь меры, а не ждать роста товарных цен. Премьер-министр Дмитрий Медведев недавно писал Путину письмо, в котором предложил провести реформу государственного управления, позволяющую создать прозрачную систему оценки эффективности деятельности министров. Путин на письме написал: «Согласен».

Эта идея – одна из тех, что были предложены еще год назад Германом Грефом – главой «Сбербанка» и одним из ключевых архитекторов путинских реформ начала 2000-х годов, одной из которых был чрезвычайно успешный низкий фиксированный подоходный налог. Греф также предлагал создать квазинезависимый центр для разработки необходимых реформ. Теперь, очевидно, это наконец произойдет, и возглавит центр бывший министр финансов Алексей Кудрин.

Кудрин возглавит Центр стратегических разработок, где под руководством Грефа были спланированы реформы начала 2000-х годов. Аналитический центр, созданный еще в 1999 году при поддержке влиятельных олигархов, продолжал функционировать, работая над консалтинговыми проектами для многих российских государственных корпораций и правительственных органов, однако его влияние значительно уменьшилось. Кудрин – в достаточной мере уважаемый политический тяжеловес, способный возродить этот центр, к тому же Путин одобрил его назначение на этот пост. На прошлой неделе во время ежегодной прямой линии с избирателями президент обсуждал это назначение. «Он очень хороший специалист, блестящий эксперт. И если он хочет вносить свой вклад в решение проблем, перед которыми стоит страна, почему нет?» – отозвался он о Кудрине.

Кудрин изложил свои взгляды на необходимые изменения в своем выступлении 20 апреля. Он назвал текущее состояние судебной и правоохранительной систем, а также стиль взаимодействия правительства с народом «ключевыми препятствиями для дальнейшего развития».

«Возникшие институты приведут нашу систему к долгосрочной стагнации, если мы их не реформируем. Я убежден, что мы стоим на пороге неких социальных сдвигов или централизованных реформ» – заявил Кудрин.

Как и Улюкаев, Кудрин формулирует свою программу в как можно более мягкой форме. Если выражаться проще, его заявление означает, что Кремлю необходимо реформировать коррумпированную, насильственную и обслуживающую исключительно свои интересы систему, которая закрепилась при Путине – или готовиться к народным волнениям.

В своей речи Кудрин предупредил, что независимо от того, насколько блестящие планы экономисты составят, они, так или иначе, столкнутся со «стеной политических ограничений». Он ожидает, что Путин осознает необходимость сделать систему более гуманной и благоприятной для инвестиций прежде, чем дела станут еще хуже.

Путин ничего ему не обещал, и его «почему нет» – скорее простое пожимание плечами, чем решение взять под опеку – но, по крайней мере, он одобрил назначение Кудрина и в курсе его намерений.

Одним из терминов, использованных Кудриным в выступлении, было слово «перестройка», которым называли попытку Михаила Горбачева модернизировать советскую систему в конце 1980-х годов, в период снижения цен на сырье. То, что осторожный Кудрин применил этот термин, вовсе не случайность: он искренне верит, что решительные перемены необходимы для сохранения жизнеспособности путинского режима. Я сомневаюсь, что сам президент в этом солидарен. Он, очевидно, скучает по Советскому Союзу и не является поклонником Горбачева, особенно учитывая результаты его непродуманных реформ. Тем не менее, у Путина тоже не было конкретного плана действий после его возвращения на президентский пост в 2012 году. Его соглашение с Кудриным, хоть и не предполагающее каких-либо обязательств, наводит на мысль, что он, по крайней мере, открыт для подобной идеи.

Это лучше чем ничего, однако режим будет отчаянно бороться против любых попыток сделать его менее репрессивным. Хотя Кудрин и другие здравомыслящие экономисты стараются изо всех сил, Россия продолжает отставать от других крупных экономик.

Источник – «Обозреватель»

Ни грана больше

«Дальнейшая динамика может уже развиваться при уточнении структуры и институтов в экономике», – эти слова Улюкаева автор материала называет так: «деликатная, тщательно продуманная формулировка«.

Я бы охарактеризовал ее иначе: это безграмотная формулировка, как почти всё, исходящее из-под пера путинских шестёрок. Безграмотная просто с точки зрения русского языка, которым изложена.

«Динамика» не может «развиваться». Как не может, например, быть «ностальгии по родине», тому что сама ностальгия УЖЕ означает «тоска по родине». Так вот и динамика может быть, или её может не быть. Она может быть положительной или отрицательной. Но развиваться она не может просто потому, что развитие, движение, УЖЕ заложено в термине «динамика».

«…квазинезависимый центр для разработки необходимых реформ» – это ровно то же, что «немножко беременная». Необходимые реформы неизбежно должны сломать путинскую вертикаль, а это именно то, чего он сделать не позволит ни при каких обстоятельствах. Так что «немножко беременной» будет сделан аборт. Или же реформы будут предложены такие, которые на километры не дотягивают до «необходимых», и в результате получим бессмертное черномырдинское «хотели как лучше».

А вот эти формулировки Кудрина («Возникшие институты приведут нашу систему к долгосрочной стагнации, если мы их не реформируем «, «…мы стоим на пороге неких социальных сдвигов или централизованных реформ«) действительно «деликатные, тщательно продуманные». В переводе на язык родных осин они означают: «бандитская вертикаль должна быть уничтожена» и «давайте, бильять, что-то делать, или нам посносят бошки». Другого значения кудринские «возникшие институты» и «некие социальные сдвиги» в этом контексте иметь не могут.

Но бандитская вертикаль не может быть уничтожена самими бандитами – они ее не для того создавали, а «реформированию» она принципиально не подлежит. И Кудрину не мешало бы это понимать.

«…он одобрил назначение Кудрина и в курсе его намерений» – конечно, одобрил. Как иначе он может проимитировать смену курса? А на намерения Кудрина он плевать хотел. Кудрин – просто имя, известное и уважаемое на Западе. И то, что согласился войти в «команду», а фактически бросил это самое своё имя и репутацию на поддержку обречённого бандитского режима – без какой-либо разумной перспективы – должно чуток обелить фашиста в глазах западных политиков. Ничего другого от него не требуется, и позволено ему не будет. Именно что «его соглашение с Кудриным… наводит на мысль, что он, по крайней мере, открыт для подобной идеи».

Наводит. Наивных. Или просто дураков. Что и требовалось, и – ни грана больше.

И я не согласен, что «это лучше чем ничего». Это гораздо хуже, чем ничего, потому что «ничего» ускоряет агонию и крах, а это – её затягивает, причём без малейшей перспективы избежать краха.