«Мост» или форпост?

Иванна Климпуш-Цинцадзе
вице-премьер-министр по вопросам европейской и евроатлантической интеграции Украины

Народ всегда мудрее политиков, экспертов, бизнесменов и прочих представителей истеблишмента.

В этом я в который раз убедилась, когда увидела результаты декабрьского опроса общественного мнения украинцев Фондом «Демократические инициативы» им.И.Кучерива. Согласно опросу, 62% украинцев уже сегодня готовы прийти на референдум относительно вступления в НАТО, 71% из них на таком референдуме проголосуют за вступление в альянс. Только за полтора года доля граждан, окончательно определившихся в этом вопросе, выросла на 6%. А за последние 9 лет количество тех, что считает вступление в НАТО лучшей гарантией безопасности, увеличилась почти в 2,5 раза. Армия сторонников европейской интеграции со вступлением в ЕС как стратегической целью за послемайданные годы значительно выросла: сейчас нас подавляющее большинство — 57,9%.

О чем свидетельствуют эти данные? По моему мнению, — о том, что люди знают и чувствуют главное. Современный мир требует от каждой страны, от каждой политической нации сделать ценностный выбор, рано или поздно. Но только выбрать — мало. Этот выбор надо удержать и защитить. В мире нет такой силы, которая сделала бы это за нас. Чтобы выполнить задачу, мы должны стать сильнее изнутри и извне. Но надо выбрать геополитическую ориентацию, которая подкрепляет ценностный выбор и способна помочь нам защитить его. Чем позже будет сделан выбор (а мы медлили с ним более 20 лет, фактически находясь в подвешенном состоянии между Западом и Россией), тем цена, которую должна заплатить страна за этот выбор, — будет выше, стойкость в отстаивании ценностей — важнее, а уровень поддержки со стороны геополитических партнеров — ощутимее.

«Мост» или форпост — это только наш выбор, и больше ничей.

Какой компромисс нам предлагают?

Казалось бы, все просто, понятно и даже очевидно — по крайней мере для подавляющего большинства людей. Но в среде истеблишмента, под влиянием различных мотиваций и интересов — от электоральных до бизнесовых, рождаются мысли, версии и даже целые программы, не просто идущие вразрез с этими очевидными истинами, но и ставящие под сомнения ценности, лежащие в основе выбора.

Речь идет, в частности, о концепции решения проблем безопасности Украины, которая становится все более распространенной в элитной среде — и на Западе, и в самой Украине.

Ее положения довольно известны. Украина де-факто смиряется с аннексией Крыма, разрешает выборы в Донбассе до установления контроля над границей (фактически реинтегрируя оккупированные территории на кремлевских условиях), чтобы не раздражать агрессора — отказывается от европейской и евроатлантической интеграции в обмен на туманный многосторонний договор, который якобы гарантирует ее безопасность, и возвращает себе внеблоковый или принимает нейтральный статус. Фактически под видом «болезненного компромисса» Украине предлагается капитуляция. И не только военная или геополитическая, но — что важнее — капитуляция ценностная.

К сожалению, такие идеи являются отражением настроений определенной части элит. Конечно, я не хочу сказать о «всемирном заговоре», но следует признать, что такая концепция стала возможной в результате совпадения тактических интересов определенных кругов на Западе и в Украине.

«Мост» или форпост — капитуляция или ценности?

Элитный прагматизм: назад as usual

Часть западных элит воспринимает Украину как проблему, которую надо решить как можно быстрее. Поскольку она мешает восстановить режим отношений as usual с Россией и сосредоточиться на внутренних вопросах развития экономики и реализации экспортного потенциала западных стран (Россия — все же крупный рынок). Часть украинских элит откровенно напугана перспективой европейской и евроатлантической интеграции, поскольку это уже подрывает и будет подрывать ее позиции в различных сферах общественной жизни — экономической и политической. Она стремится восстановить режим as usual в отношениях с государством и обществом — тот самый режим, который, с определенными изменениями, господствовал в Украине в течение двух десятилетий и наконец привел к Евромайдану и Революции достоинства.

Фактически имеем дело с неким «элитарным прагматизмом» — когда интересы преобладают над ценностями, следовательно, — ценностями можно пожертвовать, если интересы страдают. Этот прагматизм элит проявлялся по-разному. В Украине — через попытки блокировать реформы, поддержку системной коррупции, создание искусственных «псевдомайданов», деструктивное поведение финансируемых крупным бизнесом политических сил. На Западе — через призывы к восстановлению «нормальных отношений с Россией», сопротивление отдельных политических сил продолжению санкций, промедление и блокирование процесса предоставления безвизового режима с Украиной, попытки развертывания политической кампании по блокированию Соглашения об ассоциации между Украиной и ЕС.

То есть концепция «умиротворения» — всего лишь одно из проявлений этого прагматизма. К сожалению, не последнее. Но, возможно, самое опасное. Не только для Украины, но и для Европы, да и для всего мира. По крайней мере, если речь идет о современной украинской ситуации. Опасное именно потому, что в действительности Кремль тоже руководствуется прагматическими мотивациями. Трагическая ошибка западных элит и такая же трагическая недальновидность украинских состоит в предположении, что у российского прагматизма такая же природа. А он совершенно другого пошиба. Восстановление as usual с Россией — невозможно (по крайней мере пока там сохраняется режим, построенный на нынешних началах).

«Мост» или форпост — интересы выше ценностей?

Прагматизм по-российски: вперед, к гибридному миру!

Посмотрим фактам в лицо. Россия сосредоточила в Донбассе около 700 танков, свыше 1000 единиц военной техники, столько же артиллерийских систем и более 300 ракетных установок. Именно через «прозрачную границу» на оккупированные территории поставляются оружие и живая сила. В оккупации украинских территорий Донбасса принимают участие около 6 тыс. военных российской регулярной армии. Она содержит, вооружает и учит на этих территориях два армейских корпуса «гибридной армии» — это около 35 тыс. человек. Россия быстро и широкомасштабно милитаризирует оккупированный Крым.

Ради сохранения контроля над Украиной Россия осуществляет ряд глобальных маневров, которые — по мнению кремлевских правителей — смогут стать дополнительным аргументом в торговле за Украину с Западом. Речь идет и о войне в Сирии, и о вмешательстве в предвыборный процесс в Соединенных Штатах, и об управлении попыткой государственного переворота в Черногории, и о поддержке праворадикальных движений и партий по всей Европе.

Можем ли мы говорить, что современная Россия остановится на полпути в результате какого-то компромисса — каким бы болезненным и даже смертельным он ни был для Украины? Что всю эта бурная деятельность по созданию «гибридного мира» по кремлевским сценариям будет свернута? Конечно — нет. Дело в том, что российский вариант прагматизма не предусматривает независимую Украину, которая самостоятельно будет определять свою внутреннюю и внешнюю политику, ни в каком виде.

Ведь именно война с Украиной позволяет властной верхушке России отвлекать внимание населения от ее внутренней экономической катастрофы, которая надвигается вследствие неэффективности и устарелости олигархической экономики. Она дает возможность через гибридные пропагандистские методы консолидировать россиян вокруг идеи «возрождения величия» и снять таким образом вопросы коррупции и социального неравенства.

Именно война с Украиной позволяет кремлевским технологам изображать Россию борцом с Соединенными Штатами и политикой глобализации в целом. А следовательно — распространять собственное влияние на мировое движение против политического истеблишмента, вызывать симпатии к путинской политике в антиглобалистской среде.

Гибридные войны СССР/России — не новость. Война с Финляндией и аннексия стран Балтии в 1940 г., оккупация части территории Грузии в 2008-м. Название страны меняется, поведение — нет. Но сегодняшние российские разработки гибридной войны сделали огромный шаг вперед, информационные технологии стали значительно мощнее, интеграция России в западный мир — значительно более глубокой, ее системная пропаганда начала формировать общественное мнение в странах Запада и даже влиять на выборы. Именно Украина стала первым полигоном для отработки Россией модели гибридного мира. В Кремле считают гибридную войну собственным геополитическим ноу-хау, которое должно заставить мир считаться с каждой мыслью, рожденной болезненным воображением кремлевских лидеров.

То есть ставки слишком высоки, чтобы Кремль мог оставить Украину в покое. Какие бы обещания ни давал Путин в обмен на уступки — «болезненные» для Запада и смертельные для Украины — соблюдать их он не будет. Ведь против этого работает сама логика нынешнего российского режима. Как для «дворовой шпаны», единственный способ самоутверждения для него — это самоутверждение за счет унижения других. Тем более что альтернативных инструментов самоутверждения России в современном глобальном пространстве действительно нет — из-за неэффективности экономической и законсервированности политической систем.

Именно поэтому Украина не является «последней остановкой» на пути глобальной «шпаны». В случае реализации концепции «умиротворения» под угрозой окажутся страны Восточной Европы, Балтии и Скандинавии — не говоря уж о действующих принципах международного сожительства в целом. Считать, что агрессор внезапно изменит тип поведения и начнет выполнять договоренности, достигнутые вследствие «болезненных компромиссов», — означает горько ошибаться. Такого удивительного превращения волка в овцу история не знает. Более того, следует напомнить о Мюнхенском «болезненном компромиссе» 1938 г., который стоил миру 12 лет господства нацизма, в том числе 6 лет изнурительной войны и 65 миллионов жизней. Сейчас, когда оружие более совершенное, а гибридные средства ее ведения — доступнее, говорить об «умиротворении» может только тот, кто игнорирует принципиальные изменения современного мира.

«Мост» или форпост — новый Мюнхен или понимание прагматизма по-российски?

В поисках украинского прагматизма

Что мы можем противопоставить прагматическим концепциям западных элит и российской верхушки? Для меня ответ очевиден: только «прагматизм по-украински». Если рассматривать исключительно внешнеполитическое измерение, этот прагматизм должен означать сосредоточенность на геополитической ориентации, которая помогает нам стать сильнее изнутри и извне и более выдержанными перед лицом перманентной агрессии, не идя при этом на компромисс по вопросам ценностей.

Очевидно, фундаментом такого прагматизма не может быть внеблоковость. Ведь на время аннексии Крыма и начала войны в Донбассе Украина представляла собой де-факто и де-юре внеблоковую страну, что было закреплено в законодательстве. Более того: даже в конце 1990-х — начале 2000-х, в условиях монополярного мира, внеблоковость была напрасной тратой времени — как для внутренних преобразований, так и для укрепления системы безопасности и обороны. А сейчас, когда мир становится все жестче и конкурентнее, внеблоковость означает потерю права Украины на самоопределение.

Не может быть основой для безопасного долгосрочного развития Украины и многосторонний международный договор, который будет гарантировать ее безопасность рядом глобальных игроков. Думаю, не надо напоминать судьбу Будапештского меморандума, который был не просто нарушен, а нарушен именно одним из его подписантов и гарантов. Есть ли у нас основания утверждать, что любой последующий договор будет стоить больше, чем бумага, на которой он напечатан? Очевидно, нет.

Следовательно, единственным прагматическим решением для Украины является ускорение европейской и евроатлантической интеграции с особым акцентом на интеграцию в НАТО. То есть максимальное сближение с Североатлантическим блоком, имплементация его стандартов и вступление в НАТО как стратегическая цель на среднесрочную перспективу.

Честно говоря, прагматизм этого решения казался мне настолько очевидным, что не нуждался в дополнительных объяснениях.

«Мост» или форпост — новый Будапештский меморандум или подлинные гарантии безопасности страны?

Интеграция в НАТО как прагматическое решение

Прежде всего, Североатлантический альянс был и остается самым надежным и отлаженным инструментом коллективной безопасности в мире. За почти 70 лет существования он пережил многие другие альянсы, казавшиеся непоколебимыми (например, Варшавский договор). В течение этого времени никто даже не решался применить силу против членов альянса (тем более — на их территории). Статья 5 Вашингтонского соглашения, которая рассматривает агрессию против одного члена как агрессию против всех, остается серьезным предостережением на пути любого агрессора. Кто знает — если бы после заключения Будапештского меморандума Украина не тратила время в болоте многовекторности, а стремительно двигалась в НАТО, — возможно, теперь сам меморандум был бы не темой для печальных шуток, а реальной гарантией безопасности?

Кстати, с учетом истории альянса и его роли в современном мире, очень наивными кажутся «предсказания» о якобы кризисе НАТО и едва ли не ликвидации блока вследствие прихода в Белый дом команды Дональда Трампа. Вряд ли кто-либо — тем более США — добровольно захочет отказаться от такого инструмента коллективной безопасности. Ведь это может поставить под угрозу региональную, континентальную и глобальную стабильность. Более того — процессы в НАТО и ЕС сегодня идут в разных, а иногда и противоположных направлениях.

В Евросоюзе ключевые тренды сегодняшнего дня — дезинтеграция и евроскептицизм. Вместе с тем НАТО «просыпается»: нельзя не заметить активизацию всех структур блока, демонстрацию способности к решительным шагам (например, направление военного контингента в Балтию, расширение присутствия в Польше и Румынии), действенный поиск адекватных ответов на новые типы угроз (включительно с кибератаками и информационными провокациями). В лице России альянс — очевидно, впервые со времени развала СССР — получил противника: настоящего, ощутимого и географически локализованного. И в ответ на этот вызов натовские протоколы срабатывают в соответствии с серьезностью момента. Ни у кого в альянсе нет иллюзий по поводу событий в Украине.

Не менее важно и то, что интеграция в НАТО — это способ создания в Украине современной боеспособной армии. Этот процесс уже идет, и сотрудничество с НАТО уже теперь играет в нем ключевую роль. Так, ежегодно мы тратим 2,5% государственных расходов на оборону. Во время войны это является настоятельной потребностью. Но именно ориентация на вступление в НАТО поможет нам использовать эти средства с максимальной эффективностью: реализовать реформу армии правильно, чтобы не потерять шанс сделать Украину обороноспособной. Важно и то, что стандарты НАТО предусматривают не только боеспособную армию, но и прозрачный оборонительный бюджет, искоренение коррупции в государственных закупках на оборонные потребности, техническое переоснащение войск и готовность к новым типам угроз, генерирующих гибридный тип войны.

В то же время вопросами безопасности и обороны процесс интеграции в НАТО не ограничивается. Об этом часто забывают, но экономическое сотрудничество внутри альянса играет не меньшую роль, чем геополитическое или военное. Оно основывается на таком простом и четком понимании, что политический консенсус между странами-членами несовместим с экономическим противостоянием. И поэтому все члены блока должны взаимодействовать в экономической сфере, вести диалог и консультации по вопросам, касающимся общих интересов.

Надо ли лишний раз говорить о выгодах сотрудничества в рамках НАТО для экономики Украины, принимая во внимание только тот факт, что суммарный ВВП стран — членов альянса составляет свыше 35 трлн долл., что почти в три раза больше, чем ВВП стран Евросоюза? Кроме того, не следует забывать, что прогресс в отношениях с НАТО, а тем более факт вступления в альянс, является хорошим сигналом для инвесторов. Это неоднократно подтверждалось на практике. Так, в год вступления в НАТО инвестиции в экономику Польши увеличились почти в четыре раза, Чехии и Венгрии — в 3,5, Румынии — в 2,4 раза, Болгарии — вдвое. Кроме того, вступление в НАТО открывает новые возможности для конкурентоспособных оборонных производств. Это сработало, в частности, в Польше. А в Украине потенциал оборонной промышленности даже больше.

Процесс интеграции в НАТО является стимулом и для внутренних преобразований. Намерение вступить в альянс заставит нас ускорить реформы и придать им системный характер. На пути евроатлантической интеграции нам придется построить эффективную либеральную экономику, способную конкурировать с ведущими странами мира, создать эффективные демократические процедуры и институты, обеспечить свободу слова и верховенство права, соблюдение прав человека и гражданина, защиту прав меньшинств, преодолеть системную коррупцию в государственной власти.

При этом самое важное, что в случае интеграции в НАТО выполнение указанных требований тесно связано с вопросами безопасности страны. Фактически, евроатлантическая интеграция ставит перед отечественной элитой недвусмысленную дилемму: «быстрые изменения — или постоянная угроза». А это является достаточно сильным стимулом проводить настоящие реформы. И к тому же интеграция в НАТО вовсе не исключает движения в сторону ЕС. Наоборот, практика интеграции восточноевропейских стран свидетельствует, что движение в НАТО всегда выступало важным фактором сближения с Европой, — достаточно напомнить пример Польши, которая вступила к ЕС уже через два года после вступления в НАТО.

Наконец, Украина имеет все шансы стать надежным партнером НАТО и сделать это партнерство взаимовыгодным. В нынешнем чрезвычайно конкурентном мире это важный фактор, ведь современная международная политика вовсе не похожа на благотворительный фонд, в котором помощь является односторонним процессом.

Некоторые выгоды для НАТО от сотрудничества с Украиной очевидны уже сегодня.

Во-первых, Украина может стать одним из гарантов безопасности на Востоке Европы, своеобразным «безопасным КПП» в Азию, форпостом продвижения ценностей свободного мира на евразийское пространство. Конечно, для этого нам надо стать прогнозируемым и надежным геополитическим партнером, у которого присутствуют внутренняя стабильность, прозрачные процедуры и правила, рациональная внутренняя и внешняя политика. Необходима и международная поддержка, но в данном случае эта поддержка опирается на четкие цель и смысл.

Во-вторых, мы строим одну из самых крепких и опытных армий в Европе, которая уже обогащена незаурядным военным опытом. Мы это делаем не по собственной воле, но факт остается фактом. Поэтому Украина для НАТО является источником уникального военно-стратегического опыта. И когда с нашими воинами работают натовские инструкторы — это является процессом взаимного обучения.

В-третьих, Украина — одна из стран, которая вынуждена сопротивляться гибридной войне с применением мощного информационного и экономического давления. Наш успех в этом векторе сопротивления, его обобщение и совершенствование могут стать нашим предложением свободному миру, ведь гибридные войны, похоже, превращаются в тренд XXI в.

«Мост» или форпост — незащищенная многовекторность или лучшая в мире система коллективной безопасности?

Угрозы блокирования интеграции: должны ли мы останавливаться?

Говоря об интеграции в НАТО как единственном на сегодняшний день прагматическом и рациональном решении для Украины во внешнеполитической плоскости, мы должны учитывать и те факторы, которые мешают этому интеграционному процессу.

Первый из них я уже упоминала — опасение, что с приходом в Белый дом новой администрации роль НАТО будет слабеть, поскольку Соединенные Штаты якобы теряют интерес к альянсу, как и к европейской политике в целом. На мой взгляд, эти опасения не могут быть препятствием на пути усиления интеграционных процессов. Во-первых — повторюсь, — вряд ли кто-либо откажется от самого большого дееспособного инструмента коллективной безопасности в мире. А, во-вторых, предвыборный дискурс о НАТО в США касался паритета в финансировании НАТО со стороны европейских и американских партнеров. По большому счету, все сводилось к тезису, что НАТО не должно защищать тех, кто ничего не делает для собственной самозащиты. Но Украина именно это и делает, — ведь наши темпы и объемы реформирования оборонного сектора, создание армии — на сегодняшний день одни из самых динамичных в мире. И мы уж точно делаем для самозащиты максимум. Изменения внутри НАТО — возможны. Но в нынешних условиях это, очевидно, те изменения, которые будут усиливать обороноспособность стран-членов. Украинская интеграция в НАТО вполне будет соответствовать характеру таких изменений.

Второй фактор — блокирование Россией вступления Украины в НАТО. Оно действительно важно. Ведь все помнят историю Бухарестского саммита, на котором Украине и Грузии было фактически отказано в предоставлении Плана действий относительно членства. И Россия вряд ли оставит свои попытки блокировать вступление Украины в альянс: возможности для влияния на отдельных стран-членов у нее есть, особенно в нынешних политических условиях Европы. Но взглянем на эту проблему с прагматической стороны. Сегодня для реализации целей безопасности и преобразований в стране нам достаточно сохранения перспективы членства Украины в альянсе, усиления сотрудничества в военной сфере и сфере имплементации стандартов. То есть нам достаточно, чтобы двери в блок для нас были открыты. А остальное зависит только от Украины: чем быстрее и системнее мы будем двигаться в имплементации стандартов НАТО, тем сложнее будет России оказывать давление на отдельные страны альянса в украинском вопросе. И главное — когда в Украине будет современная и мощная армия, построенная по стандартам НАТО, — альянс сам будет заинтересован в нашем участии в защите западного мира, но уже как члена альянса. Понятно, дело вступления в НАТО — стратегическая цель на среднесрочную перспективу. Но она непременно должна быть, и от наших действий зависит, реализуется ли эта перспектива.

Наконец, третий фактор — возможное сопротивление интеграции Украины в НАТО изнутри альянса. Конечно, порядок принятия решения консенсусом усложняет путь к нашей стратегической цели. Но не следует забывать, что НАТО — это не детский садик, и блокирование процесса вступления там не может проходить по принципу «нравится — не нравится», оно должно основываться на аргументах. Чтобы эти контраргументы было проще отбрасывать, надо качественно выполнять домашние задания — имплементировать стандарты НАТО, делать прозрачным оборонный бюджет, внедрять систему гражданского контроля над вооруженными силами и т. п. И к тому же — объяснять партнерам упомянутые выше преимущества, которые принесут НАТО сотрудничество с Украиной и ее интеграция в альянс. Этого мы еще не делали: тезис об именно взаимной пользе сотрудничества не была ощутимой в дискурсе Украина—НАТО.

* * *

Один из сторонников концепции «умиротворения России», бывший госсекретарь США Генри Киссинджер любит повторять тезис, что Украина должна стать мостом между Западом и Россией. Но для нас эта метафора неприемлема. Хотя бы потому, что мост в условиях военных действий — первый кандидат на ликвидацию: его или подрывают диверсанты, или расстреливает артиллерия, или бомбит авиация. А главное, что мост — это вечный посредник без наименьшего шанса на субъективность. Метафора форпоста, по моему мнению, более адекватна Украине. На форпосте тоже опасно. Но там ты, по крайней мере, знаешь, ради чего борешься. Лучше какое-то время побыть форпостом, чтобы со временем стать равноправным членом сообщества свободного мира, чем всю историю служить мостом, по которому неустанно идут солдаты и техника — то ли с одной стороны, то ли с другой. Поэтому форпост вместо моста — это выбор. Конечно, ценностный. Но вместе с тем — прагматический.

«Мост» или форпост — это выбор наш, и только наш.

Источник — Газета ZN.UA