Солгали все

И как с этим справится наш герой?

Анатолий Несмиян

The Moscow Times несколько ехидно опубликовала список из 14 твердых на уровне «зуб даю» и категорических отказов высоких должностных лиц от самой идею мобилизации начиная с 25 марта и заканчивая 13 сентября.

Риторика одна и та же: необходимости нет, это фейк, не нужно опасаться вбросов про мобилизацию.

Конечно, солгали все. Правило одно: если российский политический деятель открыл рот — уже солгал. Нагло, цинично и с полным пониманием своей безнаказанности.

Да, они нелюдь, они врут, как дышат, да – рот открыл, значит врёт. Это всё – так. В общем случае. Но для данного случая заявление «солгали все» это просто чушь собачья.

Только чтобы это понять, нужно точно знать, что стоит за словом «врать». Если вы считаете, что это значит говорить нечто такое, что потом не находит подтверждения или прямо опровергается ходом событий, то вы ошибаетесь. Врать – это искажать для кого-то реальность, отражённую собственной головой.

Проще если, то так: вот я в чём-то убеждён, а собеседника уверяю в обратном. Вот это я – вру. Но если я убеждаю собеседника в том, в чём и сам уверен на все сто, то это вовсе не ложь. Это – добросовестное заблуждение. Пусть потом мои слова жизнь хоть сто раз опровергнет — когда говорил — я  не врал.

И вот теперь смотрите список «зуб даю». Думаю, что до лета включительно весь этот обезьянник, вместе с  верховным упырём, вполне мог верить, что мобилизация не понадобится. А значит, они и не врали – заблуждались. Надеялись, что обойдётся, что проскочат меду каплями.

В сентябре, особенно после знатных 3,14здюлей имени генерала Залужного, полученных орками на харьковщине, эта картина в их черепах должна была радикально измениться.

Но – чьи «зуб даю» мы здесь видим? Шавок вроде Климова, Гурулёва да Слуцкого? Так эти убогие из телевизора о моГилизации и узнали – раньше им никто бы этого не сказал.

Вот Песков – да.  Но как раз ему «зуб даю» не предъявишь – он соломки подстелил в виде «настоящего момента». Это – момент речи. Договорил, момент миновал, дальше – хоть трава не расти, потому что момент уже совсем другой, — Ремарки «Слова»

Вопрос: что изменилось, что приходится принципиально менять не просто риторику, а сами подходы? Ответ известен и очевиден: военное поражение, прямым ходом идущее к военному разгрому.

Любая борьба (а война или вооруженная борьба – в частности) — это всегда соревнование организационных структур, ресурсов и технологий. Как правило, очень редко, когда во всех компонентах одна сторона имеет подавляющее преимущество. Очень часто бывает, что один противник силен в одном, другой — в другом. Тогда в зачет идет суммарная способность интегрировать все три базовых фактора в одну общую увязанную систему. У кого она более структурна (то есть, способна разрешать большее число противоречий), тот в конечном итоге и становится победителем в соревновании. Оно, кстати, крайне редко бывает разгромным, так как обычно предполагается, что противники обладают разумом, то есть, способностью анализировать партию на доске и признать результат до того, как упадет флажок или короля загонят в позицию мата. Бывают и исключения: один из противников туп и не обладает такой способностью, а кроме того, проигрыш для него неприемлем в принципе. Проиграв партию, он теряет вообще все.

В нашем конкретном случае встретились оба фактора — и тупость, и невозможность даже теоретически допустить возможность поражения.

Поэтому когда даже до кремлевских дошло, что оргструктуры военного управления не вытягивают соревнования с украинскими, что военные технологии 19 века не способны противостоять технологиям ведения пускай и сильно упрощенных, но все-таки сетецентрических боевых действий (те самые Network-centric warfare), а ресурсный потенциал внезапно оказался уравновешен не слишком масштабными, но устойчивыми поставками современного западного вооружения (не фейковых путинских мультфильмов, а реального оружия, пускай и 20-30-летней свежести) — угроза разгрома замаячила даже для них.

Чем можно было ответить? Два варианта. Не больше и не меньше. Применение ядерного оружия или мобилизация. Оба варианта плохие, оба варианта без возможности «отката назад». Что само по себе является свидетельством катастрофы, так как именно в катастрофе действует правило: хороших решений не существует. Если они вообще есть — они всегда плохие, выбор можно делать только между совсем плохим и чуть менее плохим. На практике это означает, что принятое решение проблему не снимает, оно способно ее замедлить или усугубить.

Применение ядерного оружия — это риск, который невозможно просчитать.

Ну, не знаю. По-моему, как раз это легко просчитывается. И даже уже просчитано.

В штабах НАТО. И «на места» розданы пакеты, которые командирам боевых соединений нужно просто вскрыть в час «Ч».

Один факт применения упырём ОМП в Украине или где-то ещё, и в течение 30 минут, максимум часа, обычным конвенционным оружием с F-35 и Боингов будут уничтожены ВСЕ пусковые установки включая те, что на субмаринах, расположения которых не просто известны военным, а уже и введены в компьютеры боевых систем, которые будут наносить удары.

Все «пункты принятия решений» — на Алтае, или в Крыму, или в Туве – не важно, все системы ПРО и ПВО.

И на этом война закончится. Дальше – подписание полной и безоговорочной капитуляции. Принимать которую будет не Байден – это было бы много чести Помойке, принимать её будет Зеленский — Ремарки «Слова»

Две ключевые причины таких рисков: передача полномочий на применение на уровень даже не тактического, а хотя бы оперативного звена командования означает утрату вышестоящим командованием контроля над этим применением. Ну невозможно каждую текущую цель в режиме реального времени согласовывать с верховным главнокомандующим, тем более что у него в любой неясной ситуации первый рефлекс — нырнуть в кусты и зыркать оттуда, пока всё не рассосётся. Поэтому рано или поздно, но цели для применения будут выбирать вначале генералы, потом — полковники, а потом уже и командир батареи «Тюльпанов» по просьбе коллеги из соседнего батальона отсыпет по противнику два-три спецбоеприпаса по 2 кТн в тротиловом эквиваленте. В общем, тут только начни…

Не думаю. До всего этого дело просто не дойдёт — Ремарки «Слова»

Вторая причина рисков — невозможность просчета внешнего фактора. Вряд ли Запад станет стоически наблюдать за эскалацией такого уровня, и тут уже санкциями не отделаешься. Но вот какая именно реакция последует, и не этого ли от тебя ожидает противник – тут неизвестно ничего.

Да как же неизвестно! Ещё как известно. Читайте выше — Ремарки «Слова»

Остается мобилизация. Решение тоже не ахти, и тоже по той же причине: тут только начни. Во-первых, последний раз мобилизация в стране проводилась в 1941 году, с того времени практических навыков не осталось ни у кого, а структуры, ответственные за ее проведение, хотя и существуют, но их дееспособность, мягко говоря, вызывает некоторые сомнения. Не может же быть так, что везде — полный кабак творится, а вот именно эта структура — хрустящая и новенькая, пышущая жаром и трепетом исполнительности: только дай приказ. Во-вторых, мобилизация — это такая прожорливая штука, что «на пол-шишечки» провести ее решительно невозможно. Как тут не вспомнить классику: «…У нас было 2 мешка травы, 75 таблеток мескалина, 5 марок мощнейшей кислоты, полсолонки кокаина и гора возбудителей, успокоительных и всего такого, всех цветов, а ещё литр текилы, литр рома, ящик пива, пол-литра эфира и две дюжины амила. Не то, чтобы это всё было нужно в поездке, но раз начал коллекционировать наркоту, то иди в своём увлечении до конца…» И если у кого-то в Кремле бытует иллюзия, что делов-то: мобилизовать 300 тысяч и всё, то очень скоро этот «кто-то» осознает, как круто он ошибался.

Да, и бытует, и не 300 тонн, а на лимончик тушек тут замах, да и то только для начала. И – да. Осознает. Скоро. Если успеет, – Ремарки «Слова»

Но, повторюсь — хороших решений нет. Не потому что тупые (это само собой), а потому что их на самом деле нет. У вас катастрофа, потому принимайте правила игры «as is — как есть».

Поэтому 13 сентября Слуцкий и Песков гневно отвергают саму идею, а уже 21 сентября горячо ее рекламируют. За неделю в голове кормчего сложилась картина, на миллиметр ближе к реальности, чем было до того. А потому он повелел: мобилизовать. И неважно, что было сказано неделю назад.

И ведь деваться-то на самом деле некуда. Если оставить всё как есть, то через месяц-два ВСУ вернут Мариуполь, как ИГИЛ — Пальмиру. И как быть?

В чем угроза мобилизации для российской армии? Вопрос странный, но только на первый взгляд. Худо-бедно, но уже сложилась какая-то логистика снабжения и применения вооружений и боеприпасов для той группировки, которая есть. Сколько там людей — неведомо, но если грубо — тысяч 200. Вот эти 200 тысяч потребляют и применяют некоторое количество еды, амуниции, боеприпасов, снаряжения. Какое-то количество техники горит, ей на замену как-то, но подгоняют что-то новое. Ну как новое — пушки 37 года уже фигурировали, были бы Т-55 или Т-34, мы бы увидели и их уже, наверное. А куда деваться?

Но теперь к 200 тысячам добавится еще 300 тысяч.

Да ладно! Эта арифметика вовсе не берёт в расчёт продуктивный конвейер, на который поступает пушечное мясо, и двигателем которого являются ВСУ. Из этих 300, которые должны бы добавиться, а их – поди-ка ещё, настругай, многие до передка так и не доедут. Сразу – в пластик – и обратно, откуда пришли — Ремарки «Слова»

Пускай даже постепенно (а иначе не получится — для формирования новых частей и соединений просто нет достаточного количества командиров, значит, будут доукомплектовывать имеющиеся части). И эти дополнительные 300 тысяч будут дополнительно расходовать боеприпасы, технику, да ту же еду — и вот это все нужно откуда-то брать. То есть — просто мобилизовать 300 тысяч — это далеко не все. Нужно обеспечить (причем синхронно) кратное увеличение выпуска военной продукции или ее изъятие со складов.

Получается интересная картина: чтобы хоть как-то восполнить дефицит ресурсов, вы принимаете взвешенное решение в парадигме «всё идет по плану», но на выходе получаете ещё больший и гораздо более жесткий дефицит тех же самых ресурсов. Вроде проблему решили, но на самом деле вы ее усугубили. Поэтому нужно синхронно с мобилизацией людей мобилизовывать промышленность, транспорт, связь — причем в опережающем темпе, так как тремя сотнями тысяч все равно не обойтись. Иначе вы получите аналог энергетического кризиса в Китае, Европе, США, когда рассинхронизация двух разнонаправленных процессов привела к коллапсу. А тут вопрос не только в коллапсе организационном — тут десятками тысяч потерь заплатить за подобную инженерную ошибочку — как раз плюнуть. А, извините, я и забыл — да хоть сто тысяч лягут. Кто их считает?

Да-да. Хоть миллион. А хоть и не один – «эффективному менеджеру» сошло с же рук и не такое, вот и этот думает, что ему сойдёт — Ремарки «Слова»  

В общем, проблема в том, что «частичная мобилизация» — не решение. И неважно, что решения как такового нет, нюанс в том, что вы, решая кризис высокого уровня, переводите его на уровень еще выше. А если вы не можете справиться с более низким уровнем проблем, то как вы вообще намерены справляться с тем, который для вас вообще неподъёмен?

Как? Да никак! Гельминты Кремля даже не понимают, что выходят (вышли!) на этот уровень! Нечем понимать-то! — Ремарки «Слова»

«И как с этим справится наш герой? Все на просмотр картины второй!» ©

В итоге, когда ресурсный кризис грянет уже на полном серьезе (на мой взгляд, это примерно полгода), из двух предыдущих решений останется только одно — самое плохое. Но выбора уже не будет. Причем полгода — это я еще крайне оптимистичен, думаю.

Источник – «Телеграм»