Россия не место для дискуссий

Почему Россия не место для дискуссий?

Один из моих читателей задал вопрос: «Почему невозможно объединиться в рамках общих целей в кругах российской оппозиции? Почему не идет дискуссия напрямую, с обменом репликами pro & contra?».

Читателя зовут Григорий Пантиелев, он живет в городе Бремене. Возможно, поэтому ему непонятно, почему русские не делают такие простые вещи, которые делают люди в Европе. Почему не объединяются, почему не могут просто нормально разговаривать друг с другом.

Первой моей реакцией было ответить обычной в таких случаях отсылкой на известные историософские схемы от В.О.Ключевского до А.С.Ахиезера, в которых подробно рассказывается, как сначала Орда, затем крепостничество и абсолютизм, включая сталинскую его модель, плюс специфические черты русского православия сформировали те социо-культурные основы российского общества, которые мешают движению вперед, заставляют постоянно ходить по кругу и воспроизводить наиболее архаичные формы общественных отношений.

После минутного раздумья понял, что это был бы нечестный ответ. Архаичное прошлое было у всех без исключения народов Земли. При этом одни народы архаику преодолевают, другие, в том числе и наш, упорно все время воспроизводят. Но это не значит, что так обязательно должно быть всегда, поскольку исторический процесс – это не одноколейка из прошлого в будущее. Историческое будущее создают люди, которые общими усилиями, а иногда и в одиночку, способны перевести стрелочный перевод и направить процесс по другому пути.

Поэтому мне кажется, сейчас нужны не только ответы на вопрос: «почему мы такие?», но в большей степени поиски путей изменений. Так что, вместо историософского ответа на вопрос о причинах неумения объединяться и нормально разговаривать друг с другом, попробую сделать практический анализ, причем с переходом на личности.

1. Политическая культура как заложница политического устройства. Почему Конституция РФ блокирует развитие политического диалога

В российской политической культуре господствует то, что можно назвать «инверсионно-эмоциональной логикой», при которой мир расколот на черное и белое, причем эти два манихейских полюса могут мгновенно меняться местами (в отличие от классического манихейства, в котором эти полюса стабильны). Вчера Горбачев народный любимец, сегодня – «меченый» и предатель. Смена отношения к Ельцину на противоположное произошла буквально за полгода. Точно так же поменялись векторы отношений к Западу, к демократии и рынку.

Постоянное воспроизводство раскола – это та основа русской жизни, которая
делает диалог принципиально невозможным и абсолютно ненужным. Какова анатомия воспроизводства раскола?

Чумной бунт 1771 года. Сталкиваются две картины мира, между которыми непреодолимая пропасть. Есть более-менее европейски мыслящая власть, включая архиепископа Амвросия, которая считает, что чуму можно победить с помощью медицины. И основная масса населения, которая полагает, что источники чумы – это врачи и начальство. Поэтому врачей и начальство надо убивать, а от чумы избавят массовые молебны и крестный ход, в ходе которых чумные палочки понимают, что настал их звездный час. Мудрого архиепископа Амвросия, который пытался предотвратить мракобесие, естественно, удавили.

Холерные бунты 1830-31 годов. Ничего не меняется, кроме масштаба и числа жертв, которые на этот раз на порядок больше. Между лекарем Вагнером, убитым в своей постели и убившей его толпой мещан и солдат военно-рабочего батальона, расквартированного в Старой Руссе, не было противоречия интересов. Все хотели, чтобы люди не умирали от холеры. Были разные картины мира, и из-за этой разницы поубивали тогда сотни, а потом и миллионы людей.

Никакого диалога между этими картинами мира нет и быть не может. Между ними пропасть. Структура этой пропасти двойная. Она пролегает между европейской и архаичной парадигмой с одной стороны и между полюсом высшей власти и массовой жизнью народа – с другой. То есть это двойной раскол: мировоззренческий и политический.

Через двести лет, в начале XXI века, размер пропасти увеличился, но структура ее изменилась. Между полюсом высшей власти и страной по-прежнему пропасть, вакуум, который в других странах заполняется гражданским обществом, плавно переходящим в парламентские формы. Но второй раскол, между архаикой и европейством, проходит уже не по оси: народ-власть, а отсекает архаичную власть, мировоззренчески слившуюся (при сохранении политической пропасти) с большинством народа, от сравнительно небольшой части русских европейцев.

Мостов между этими пропастями нет, и в принципе быть не может. Диалог между Гайдаром и Макашовым в 1993 году был так же невозможен, как 163 года назад был фантастичен диспут между лекарем Вагнером и ворвавшейся в его дом толпой. Мало того, внутри тех социальных анклавов, которые этими пропастями образованы, также нет, и не может быть внутреннего диалога. Нет внутреннего диалога в кругу архаичной власти. Имитируется диалог между властью и ее сторонниками. Но нет диалога и внутри европейски ориентированной оппозиции.

Первая причина – политическая. В России постоянно воспроизводится самодержавно-ордынская структура власти. Парламента в России нет, и в полном смысле этого слова никогда не было. А именно парламент становится тем местом, где правила игры вынуждают идти на диалог.

Диалог между единомышленниками вещь приятная, но почти бессмысленная. Диалог между людьми, у которых нет ни одной общей ценности, также невозможен. Но именно в парламенте собираются люди с ценностями, часть из которых разнится, а часть совпадает.

Диалог между такими «частично-своими» и «частично-чужими» – это вещь крайне неприятная. В тех же социальных сетях мы с такими собеседниками предпочитаем не общаться, часто таких пользователей отправляем в бан, они нас раздражают своим вечным несогласием с нами. Парламент понуждает к диалогу с частично-своими для того, чтобы вместе набрать большинство против полностью чужих, тех, с которыми общих ценностей нет вовсе.

Яркий пример – украинская Верховная Рада, где парламентское большинство состоит из четырех фракций и, несмотря на то, что многие в Блоке Петра Порошенко любят многих из Народного фронта Яценюка чуть меньше, чем среднестатистическая кошка любит среднестатистическую собаку, им приходится договариваться, находиться в постоянном диалоге.

Украинская политическая культура сегодня выглядит, возможно, не слишком симпатично, все, что там происходит, похоже на хаос, но сквозь этот хаос явственно пробивается росток европейства. Залогом и гарантией этого европейства является парламентско-президентская республика, которая заложена в Конституции Украины. Именно эта конституция заставляет украинские элиты вести диалог друг с другом, выкручивает им руки и заставляет договариваться.

Россия в 1993 году пошла по принципиально иному пути, по пути сверхпрезидентской республики. Ельцин и его окружение, не сумев договориться с Верховным Советом (это было невероятно трудно, а начиная с какого-то момента, скорее всего и невозможно, но в этом и есть искусство политики – договариваться), просто сломал свой парламент через колено посредством танков.

Это было простое решение сложных проблем согласования интересов различных слоев населения при проведении реформ. Простые решения Ельцину и его окружению понравились, и они в дальнейшем использовали только их, что при проведении реформ, что в Чеченской войне. Помнится, было такое очень простое решение: «одним десантным полком за два часа…». Известно чем закончилось.

[На самом деле тут автор маленько не в курсе. Это закончилось ничем, потому ЕБН не дал на то согласия. А фраза принадлежит бравому вице-президенту Руцкому, и окончание ее обещало повесить Снегура (Мирчу Ивановича) на дверях его собственного кабинета. Я это слышал своими ушами и лично от Руцкого, – модератор]

В парламенте при Ельцине был политический плюрализм, но никакого межфракционного диалога не было. Поскольку суперпрезидентская конституция позволяла управлять страной без всякого парламента с помощью президентских указов. Поэтому можно было царствовать и депутатствовать, лежа на боку.

Про путинскую Госдуму и назначаемый им Совет Федерации, видимо, можно ничего не писать, поскольку лучше Грызлова все равно не скажешь.

Таким образом, первой предпосылкой для создания в стране культуры диалога должно быть изменение Конституции РФ и замена президентской республики на парламентско-президентскую.

2. Культура договора и кооперации vs культура дефицита и монополий. Почему при административной системе в экономике невозможно развитие культуры диалога

Помимо парламента, где люди обязаны вступать в диалог, предпосылкой распространения культуры диалога становится совместная деятельность в экономике и гражданском обществе. Умение договариваться формируется в ходе интеграции для решения производственных и социальных задач.

Советская экономика была экономикой государственных монополий и дефицита, при которой культура договора была не нужна. В постсоветской экономике ростки культуры договора были быстро задавлены все теми же госмонополиями и квазичастными монополиями, чье процветание зависит исключительно от степени сращивания с властью. Дефицит из сферы потребительского рынка переместился в сферу административного ресурса.

То есть второй предпосылкой создания в стране культуры диалога должна стать ликвидация роли административного ресурса в экономике.

3. Культура выбора собеседников. Почему вопрос «кто кого поборет: слон или кит?» является детским

Недавно в рамках проекта «Диалоги» Открытой библиотеки в Петербурге состоялась попытка устроить дискуссию на тему «Ленин» между Львом Шлосбергом и Максимом Шевченко. Это было довольно зрелищное действо, но назвать происходящее дискуссией, а тем более диалогом, совершенно невозможно.

Что мог сказать в свое оправдание лекарь Вагнер пришедшим его убивать мещанам и солдатам, которые были убеждены в том, что именно он заражает народ холерой?

Что мог ответить Шлосберг, когда Шевченко заявил, что Первую мировую войну развязало Временное правительство? Или когда Максим Леонардович на протяжении всей «дискуссии» заявлял, что Временное правительство было создано террористами и их партиями. Вот что бы вы, уважаемые читатели, ответили такому оппоненту? Стали бы нудеть о том, что князя Львова, первого главу Временного правительства, назвать террористом довольно сложно? Впрочем, как и его однофамильца, обер-прокурора Святейшего Синода, а также кадетов с октябристами, составлявших большинство в первом составе этого правительства. Или стали бы доказывать Шевченко, что Керенский, состоявший в партии эсеров, сам все-таки был не бомбистом, а адвокатом? Да, в качестве адвоката террористов ему случалось защищать, но вряд ли до Шевченко кто-либо сможет донести разницу между террористами и адвокатом, который защищает террористов и тем самым реализует их законное право на защиту.

Когда Шевченко утверждает, что Ленин дал народу России свободу, в том числе свободу слова, можно, конечно, начать рассказывать о ленинском Декрете о печати, по которому была полностью ликвидирована свобода СМИ в России. Но это выглядит примерно так же, как дискуссия с человеком, который убежден, что плоскую землю держат три слона, стоящие в свою очередь на черепахе. Не существует аргументов, которые могут убедить сторонников концепции плоской земли поменять свою точку зрения.

У Шлосберга и Шевченко нет ни одной точки соприкосновения, поэтому диалог между ними невозможен. Возможны лишь два монолога, между которыми нет ни единого мостика, сближающего позиции. Они, как слон и кит, у каждого из которых своя среда обитания, поэтому классический детский вопрос, кто из них победит в случае поединка, не имеет однозначного ответа и взрослому человеку представляется бессмысленным.

Вопрос выбора собеседника всегда конкретен. В парламенте человек обязан вступать в соприкосновение с носителем самых людоедских взглядов, раз уж какую-то часть сограждан угораздило проголосовать за людоеда. В работе комитетов и комиссий неизбежны контакты и с ксенофобами из партии господина Ж., и со сталинистами из КПРФ. Иначе просто невозможно отстоять интересы своих избирателей.

Совершенно иная ситуация вне парламента. Здесь выбор собеседников для политика и общественного деятеля в значительной степени является маркировкой его взглядов и влияет на его репутацию. В этом смысле «история с фотографией», на которой Михаил Ходорковский запечатлен в компании с певицей Валерией и продюсером Пригожиным, а особенно публичные объяснения МБХ, для кого-то стали причиной разочарования, а кому-то просто позволили уточнить политический портрет Михаила Борисовича.

Утверждения МБХ о том, что «проведение границы между людьми по линии «рукопожатности» — прямой путь к гражданской войне», «есть мы и они, они мочат нас, мы их», рассуждение о необходимости таким образом «строить мостики внутри расколотого общества», а также готовность пожать руку Сечину и поддержать пенсионера-судью Данилкина – все это с учетом предыдущих публикаций и заявлений Ходорковского приводит к неутешительному выводу о том, что в голове у кумира демократической общественности содержится каша, обилие которой не позволяет надеяться, что эта каша когда-либо превратится во что-либо более приемлемое.

Институт репутации – это одна из основ гражданского общества, а именно оно может предотвратить гражданскую войну. Готовность пожать руку Сечину и фото с оголтелыми крымнашевцами разрушает институт репутации и приближает гражданскую войну.

Если речь идет о милосердии и прощении, то тут в качестве ориентира может выступать папа Иоанн Павел Второй, который, как известно, через два года после покушения на него навестил покушавшегося на него террориста Али Агджу и объявил, что прощает его. Надо лишь помнить, что прощение состоялось в тюремной камере, где террорист отбывал пожизненное. Так что, если МБХ захочет навестить Сечина в колонии для особо опасных преступников, это можно будет считать вполне христианским поступком. А пока Сечин на вершине неправедно нажитого богатства и власти, декларация о готовности пожать ему руку способна лишь деморализовать и сбить с толку поклонников МБХ, не говоря уже о том, что такие заявления выглядят просто предательством по отношению к Пичугину, который отбывает пожизненное по вине того же Сечина, поскольку он, Пичугин, отказался оговорить Ходорковского.

4. Почему предложение партии ПАРНАС о создании Политического Союза с партий Яблоко выглядит преждевременным и что можно сделать для усиления демократической оппозиции

Парнас опубликовал предложение о создании с Яблоком Политического Союза. В этом заявлении сказано, что «мы (то есть ПАРНАС) не рассматриваем партию Яблоко своим политическим конкурентом».

Я положительно отношусь к ПАРНАСу, а к отдельным членам этой партии просто очень положительно. Поэтому буду тщательно выбирать слова. Утверждение, что ПАРНАС не считает Яблоко своим политическим конкурентом, выглядит несколько… («лукавым», «неискренним», – все зачеркнуто) вот, нашел слово – неточным. Партия ПАРНАС и партия Яблоко идут на думские выборы отдельно, каждая партия со своим списком. Это аксиома, которую никто не обсуждает. В том числе и ПАРНАС, поскольку в том же заявлении сказано, что предлагается «разведение кандидатов по одномандатным округам».

То есть ПАРНАС и Яблоко будут конкурировать на думских выборах за голоса избирателей. Если это не является политической конкуренцией, то, видимо, надо придумать другой словарь. Причем, именно потому, что эти две партии имеют довольно много общих программных установок, конкуренция между ними неизбежно носит особенно жесткий характер. Достаточно почитать, что пишут друг о друге активисты и сторонники этих двух партий, чтобы убедиться в справедливости данного утверждения.

Политический Союз может стать актуальным в том случае, если представители обеих партий попадут в Госдуму. Одновременное прохождение яблочного и парнасовского списков сегодня выглядит невероятным, но с учетом одномандатников и изменения к осени общественных настроений какие-то шансы на это есть. Тогда и можно будет говорить о Политическом союзе.

На стадии подготовки к выборам важны совершенно иные вещи. Наряду с разведением одномандатников и «пактом о ненападении» у представителей демократической оппозиции есть шанс продемонстрировать обществу пример цивилизованной политической дискуссии.

В дебатах на федеральных телеканалах, представителям ПАРНАСА и Яблока будут противостоять демагоги из нынешней думской четверки или испытанные спойлеры типа партий главного «масона» Богданова, и все это будет проходить под чутким присмотром Соловьева. Вот еще Титов «оппозиционную» партию создает. Есть сомнения, что на этих псевдодебатах демократический избиратель сможет понять, чем отличается позиция ПАРНАСА от позиции Яблока.

Было бы правильно, чтобы уже сегодня партии ПАРНАС и Яблоко начали в еженедельном режиме серию дискуссий, в ходе которых, с одной стороны, были бы прояснены их отличия, а с другой – выявлено то общее, что позволит в дальнейшем заключить тот самый Политический союз, который может перерасти…, впрочем, не будем забегать вперед.

Полагаю, что не мне одному были бы интересны дискуссии, в которых свои экономические взгляды сопоставили бы, например, Григорий Явлинский и Сергей Алексашенко. Или поспорили бы на тему государственного обустройства России Лев Шлосберг с Георгием Сатаровым, а по вопросам прав человека Вадим Прохоров и Сергей Ковалев.

До выборов осталось около восьми месяцев. Публичные дискуссии между представителями демократической оппозиции позволили бы за это время избирателю сделать осознанный выбор, и в целом увеличить протестный электорат. Не менее важен и другой результат. Подобная дискуссия может состояться лишь в том случае, если будут приняты жесткие правила ее проведения.

Например, любой сторонник Яблока, произнесший слова «Миша – два процента», должен либо немедленно предъявить распечатку поступлений на банковский счет, подтверждающую данное выражение, или приклеить себе на лоб табличку «лжец» и с ней удалиться за пределы дискуссионного поля. Аналогичной процедуре должен быть подвергнут каждый сторонник ПАРНАСа, произнесший слова: «Яблоко продалось Кремлю». То есть либо заверенная копия контракта с указанием выполненных обязательств, за которые Яблоко получило свои 30 серебряников, либо пинок под зад.

Для всякой инновации важно, чтобы она стала модой. Носовые платки стали модой еще во времена Ренессанса, а по прямому назначению стали использоваться лишь в 19 веке. Поскольку сейчас время бежит быстрее, то возможно, мода на нормальные политические дискуссии, возникнув в кругах либеральной оппозиции, распространится в российском обществе несколько быстрее.

Источник – Блог Игоря Яковенко

Мой ответ на этот материал — ЗДЕСЬ.