Виктор Шендерович

Виктор Шендерович в гостях у Карины Орловой на «Эхе» со своим – всегда особым – мнением

К.Орлова ― Здравствуйте! Это программа «Особое мнение». Меня зовут Карина Орлова. А в студии сегодня писатель Виктор Шендерович. Виктор Анатольевич, здравствуйте!

В.Шендерович   ― Здравствуйте!

К.Орлова   ― Министерство культуры объяснило слова своего начальника про «Рашку, — простите, — говняшку» стремлением журналиста, который задал вопрос, получить свой звездный час и тем, что министра поймали на слове.  И вновь Минкульт подчеркнул, что Владимир Мединский выступал именно в качестве писателя, а не министра. Я напомню, российский писатель Владимир Мединский, известный также как министр культуры, на встрече с читателями в Санкт-Петербурге, заявил, что фильмы, снятые по принципу «Рашка-говняшка», Минкультуры финансировать не будет. Так спрашиваю я вас, Виктор Анатольевич, как писателя про писателя: это что же получается, министру нельзя, а писателю можно?

Мединский своим выражением про «Рашку» войдет в историю

В.Шендерович   ― Во-первых, да. Во-первых, действительно да, разумеется, статус имеет значение, говорит человек от своего имени или как министр. Но в данном случае это не так важно, в данном прачечном случае. Тут все дивным образом слилось в полной гармонии, конечно. Гоголь Николай Васильевич говорил про словцо, которое прилипнет, и уже не отдерешь – был до Мединского такой писатель довольно наблюдательный. Вот прилипнет, и не отдерешь. И «Рашка-говняшка» — это уже Мединский. Заметьте, не Манский, кинорежиссер, с которым ассоциируются называния его замечательных фильмов. Да, Мединский. Можете ли вы называть какую-нибудь книгу большого писателя Мединского, процитировать что-нибудь из него.

К.Орлова   ― «Мифы о России».

В.Шендерович   ― Во! Пять, садись. Ничего этого не останется, все это смоет эта мутная волна. Вся эта симуляция творчества, все это номенклатурное, патриотические псевдоисторические тексты – всего этого не будет, конечно, не останется. А «Рашка-говняшка» останется и будет намертво связано с именем этого государственного деятеля. Это симптоматика. Это симптоматика не про Мединского, про него все ясно. Это про нас, это вот у нас такой министр культуры с вами, Карина. Что там они теперь задним числом комментируют, как они пытаются перевести стрелки и «отмыть черного кобеля добела», это уже совершенно не интересно. Гораздо важнее, вот посмотрите внимательно, если вы забыли вдруг, кто у нас министр культуры, ну посмотрите еще раз – вот это. Мне кажется, все довольно понятно.

К.Орлова   ― А вас не смущает то, что министерство культуры фактически оправдывает или разрешает… даже не знаю, может ли оно разрешить, но, тем не менее, в понятиях министерства культуры нормально, если писатель говорит: «Рашка-говняшка»? Писатель.

В.Шендерович   ― В моих понятиях есть русский язык, в нем есть разные слова, ими можно пользоваться. И тут я считаю, что никакого табу быть не должно. Все прекрасно. Вопрос в контексте. Пушкин говорил – был еще один до Мединского писатель – Пушкин, — что нет слов хороших и плохих, есть уместные и неуместные. Вот есть уместные и неуместные. Но в случае с Мединским это совершенно уместно, потому что ему очень подходит.

К.Орлова   ― Возможно, он изобрел новый символ, вообще, придумал для России.

В.Шендерович   ― Вот я говорю: он этим войдет в историю. Вот помяните мое слово. Знаете, часть лица – нос, поэт – Пушкин, фрукт – яблоко, Хрущев – кукуруза. Какие-то ассоциации, вот первое…. Язык, он действительно очень… его пробивает таким разрядом тока, и жестко связываются слова, ассоциативный ряд называется. Ничего с этим не сделаешь. Хрущев – кукуруза, хотя кроме этого этот бог знает, чего – и хорошего и плохого: от освобождения сталинских узников до расстрела в Новочеркасске – бог знает чего, а осталась кукуруза. Прилепилась словцо. Так вот помяните мое слово – будем вспоминать через десять лет: А кто у нас был? А вот этот – «Рашка-говняшка» — вот все. Так что, я считаю, очень удачный был день.

К.Орлова   ― Тогда к более серьезным темам. Что касается ваших недавних походов в Следственный комитет России, в Технический переулок. Я так понимаю, что кроме того, что вы отказались давать свидетельские показания, ссылаясь на 51-ю статью Конституции, никаких других новостей пока нет?

В.Шендерович   ― Ну, некоторые подробности есть. Новостей нет.

К.Орлова   ― Ну, подробности.

В.Шендерович   ― Тут сама по себе доследственная проверка – это уже большое событие. Это симптоматика заражения крови. Вот точно так же, как Мединский – министр культуры, а Кадыров – губернатор. Вот точно так же, как это дело, – просто симптоматика, очередная, не первая и не последняя симптоматика тяжелой болезни, тяжелого заражения крови. Начать с того, что депутат (который должен подлечиться у моего друга Андрея Бильжо), который ранее обнаружил, что Цой работал на ЦРУ, он пишет какое-то заявление. Вот этот человек вообще не должен иметь права на депутатский запрос, но он имеет право на депутатский запрос, этот Федоров, он депутат.

К.Орлова   ― Потому и имеет, избрали же мы депутатов.

В.Шендерович   ― Совершенно верно. Мы не избирали, положим. Тут уже Чуров…Тут симптоматика, как в настоящей болезни: одно за другое, разваливается организм. Значит, Чуров с Путиным нам сделали этого депутата. Этот депутат пишет депутатский запрос. Следственный комитет, возглавляемый Бастрыкиным, который после его поездок с журналистами в лес, должен был сидеть в тюрьме, а он возбуждает уголовные дела. В итоге в бегах человек, который занимается борьбой с коррупцией, а они ищут хищения в «Книги в парках», а на допросы ходит Лев Семенович Рубинштейн и допрашивают кастеляншу Акунина – не видала ли. Вот они нашли главных расхитителей: Шац, Лебедееву, Шендеровича, Рубинштейна, Акунина. Какой-то общий знаменатель я вижу в этих расхитителях. Все белоленточники. А там было 80 человек писателей, в этих парках, самых разных: очень хороших, и не очень хороших, и разных политических убеждений, и совсем без оных, — а допрашивают нас, опрашивают….

А симптоматика там была мелкая, которую я не рассказывал, но это очень интересно. Я сначала подумал, что это мелочь, а потом подумал: Э-э! Не мелочь. Когда этот вежливый молодой человек объяснял мне, по поводу чего меня позвали поговорить по душам – старший следователь Степанов по особо важным делам – он сказал: «Ну вы выступали в 12-м году в парке…». Я говорю: «Не-не, не в 12-м, в 14-м». И он сразу погрустнел, потому что ему не удалось проскочить на этой ошибочке. А почему их не интересует 14-й год, а интересует 12-й. Потому что в 12-м году Алекандрина Маркво проводила «Книги в парках», а в 14-м не она. А их интересуют не хищения в парках, их интересует – ущемить через жену…

К.Орлова   ― Вот-вот, в чем и вопрос был. Дело это не против вас.

В.Шендерович   ― Вот простая история, политическая. Да разумеется.

К.Орлова   ― То есть, вы и другие, и Шац – разменная монета против Навального или даже, как пишут некоторые СМИ, против Сергея Капкова – есть такая версия, что это все такая, большая игра.

В.Шендерович   ― Вы знаете, не надо усложнять сущности сверх необходимого. Я даже не собираюсь погружаться особенно в версии. Совершенно очевидно, что атака идет на Навального через его соратника, бежавшего от этих негодяев в Лондон, а на соратника через жену. Их интересует только это. Совершенно очевидно, что если вы в своем Техническом переулке в Следственном комитете хотите найти следы хищений федеральной собственности, то вам не надо вызывать Льва Семеновича Рубинштейна, а можно ограничиться, собственно, начальством, обитающим в этом здании и очень многими другими по соседству. Если вас интересуют хищения государственной собственности. Если вас интересует защемить, еще раз за что-нибудь прищемить Навального – да, вы на правильном пути. Поэтому я с самого начала сказал, что, разумеется, хотя мне скрывать в этой истории нечего, но я просто не собираюсь участвовать в этой мерзости вообще никак. Я, более того, в протокол внес, что я отказываюсь в связи 51-й статьей, но и в связи с тем, что считаю это дело заведомо политическим.

К.Орлова   ― Но вас вызывали в качестве свидетеля.

В.Шендерович   ― Нет, нету дела. Я мог же не ходить. Филькина грамота хамская, потому что было написано: «надлежит явиться». Ничего там не надлежало, я мог не ходить. Просто, подумав, я решил, что совсем неприход производит ощущение, что я что-то скрываю, а мне от них прятаться не надо, это они от нас должны прятаться, потому что они занимаются ерундой на наши деньги.

К.Орлова   ― Сейчас у нас будет перерыв, а до этого задам вопрос, а ответите на него после. Вот Илья из Ярославской области спрашивает вас, Виктор Анатольевич, что это вас так предупреждают: не пора ли вам уже уезжать из страны? Это программа «Особое мнение», Виктор Шендерович в студии. Мы вернемся через несколько минут.

К.Орлова   ― Мы продолжаем программу «Особое мнение». В студии Виктор Шендерович. Виктор Анатольевич, прежде, чем мы перейдем к другим темам, вот ваша фраза про то, что депутата Федорова депутатом избрали Путин и Чуров нам – вот точно так? Совсем Путин и Чуров.

В.Шендерович   ― Есть другие версии?

К.Орлова   ― Ну да, люди.

В.Шендерович   ― Люди?

К.Орлова   ― Ну, конечно. Ну, поддерживают же все это, нет?

В.Шендерович   ― Я слишком хорошо помню выборы 11-го года, чтобы у меня были какие-то другие версии, кроме фальсификации и перелома об колено всякого здравого смысла. Вот на выходе мы имеем такую думу, которая принимает такие законы, которая так реагирует на вызовы времени. В распадающейся стране, в самолете, государстве, которое идет в штопор – вот такие запросы, вот это на выходе. А те, кому это было безразлично, очень скоро при встрече с землей поймут, что их безразличие очень дорого стоит, вот и все.

К.Орлова   ― Вчера был День прав человека – международный день.

В.Шендерович   ― Россия его отметила.

К.Орлова   ― Россия его отметила.

В.Шендерович   ― По полной программе, на полную катушку. Мохнаткин.

К.Орлова   ― Да. 4 с половиной года строгого колонии режима.

В.Шендерович   ― Колонии строгого режима. Ну, вот тяжелое заражение крови государственной, тяжелое заражение крови. Это симптоматика тяжелейшая. Давайте сравним два… контрольный замер, контрольный завес. Прапорщик Бойко, «жемчужный прапорщик», который прилюдно проявил немотивированное насилие сотрудника МВД по отношению к гражданину. Это было снято на видео, это было доказано абсолютно. После диких усилий общественности, нечеловеческими усилиями общественности удалось его выгнать из органов, и получил он что? Два года условно. После этого интеллигент Мохнаткин выходит на мирный митинг, разрешенный конституцией, его начинают давить, выкручивать руки, волочь. Он отвечает пощечиной. В переводе с юридического языка то, что было, это называется пощечина. Он получает 4 с половиной года строгого режима. Значит, братцы мои, если вы думаете, что это вам прохиляет в историческом смысле, то вы ошибаетесь. Вы троечники. Это 8-й класс или 7-й класс – где там проходят, как народники становились народовольцами? – это в каком классе проходят? По какому классу у них двойка по истории? Вот, как народников «винтили» — в кандалы и в Сибирь, — людей, которые хотели реформ, которые хотели образования, которые хотели изменений. Добились от народников народовольцев. Начали взрывать. Начали вешать народовольцев – получили ответный террор. Закончилось это все 5-м годом, потом 17-м годом, расстрелами этой самой администрации вместе с детьми, поварами, врачами, террором целых классов. Братцы, нельзя допускать к государственному управлению людей с двойкой по истории, людей, которые не понимают, что 4 с половиной года строго режима Мохнаткину – это прямое приглашение к насилию, это означает прямое приглашение народа к насилию, прямое приглашение.

К.Орлова   ― Кто пойдет на это насилие?

В.Шендерович   ― Карина, у истории совсем другие сроки. Это не пока мы сидим в студии произойдет, нет. У истории другие сроки, она никуда не торопится. Это в 70-х годах кого-то на каторгу, — а потом глядишь, через 25 лет рвануло, потому что воспитали…

К.Орлова   ― Но не из-за этого же.

В.Шендерович   ― Из-за этого, по большому счету не из-за этого.

К.Орлова   ― Потому что есть было нечего

В.Шендерович   ― Нет, нет. А еда вдруг почему исчезла? Так и есть из-за этого нечего. Если в стране себя система не реформирует, — а бессменная власть не может себя реформировать, не бывает такого, она загнивает – если власть не меняется, не реформируется, то заканчивается это взрывом. Гной. Просто рано или поздно наступает сепсис. Это тяжелая история. И не из-за Мохнаткина, конечно, рванет. Это симптоматика. Братцы, если мы мирного человека, интеллигента, если государство, озверев, упекает его… Сначала само допускает насилие, а потом за минимальный ответ на это насилие… Напомнить, что делали с нами на «маршах несогласных»? Напомнить о проломленных головах? Напомнить о садисте, который бил в пах лежащего человека на Болотной площади? Он известен, все это есть в видео, это все выкладывалось. Если все это можно, а за пощечину после насилия, человек идет на 4 с половиной года – это прямое приглашение к историческому насилию. Я не говорю, что за Мохнаткина кто-то пойдет. Это значит, если справедливость не восстанавливается в суде, она восстанавливается каким-то другим способом. Или люди думают, что это справедливость.

К.Орлова   ― Ну Виктор Анатольевич, сколько уже посадили по Болотному делу, Удальцова посадили, слили и «болотников» и Удальцова.

В.Шендерович   ― Карина, вы со мной разговариваете, как будто в песочнице мы сидим. За пределами песочницы есть исторический процесс.

К.Орлова   ― Нет, мне кажется, это вы со мной так разговариваете.

В.Шендерович   ― Нет-нет. Карина, есть исторический процесс, и там есть вещи, которые не стоит доказывать. Нереформируемые системы взрываются.

К.Орлова   ― Это понятно. Просто какое отношение это имеет.

В.Шендерович   ― Это симптоматика нереформированной системы. Когда народника, пришедшего с книжкой, с реформой, когда к нему капитан-урядника, когда к нему кандалы и Сибирь, то ждите взрывов, ждите Халтурина. Если вы не понимаете другого разговора, у истории будет другой. Еще раз медленно: не в связи с Мохнаткиным. Мохнаткин – симптоматика этого, прыщик. Это симптоматика, это прыщик – это дело. Но это заметный прыщик такой. То, что это происходит в День прав человека, это особенно симпатично-симптоматично. Это все один диагноз – то, о чем мы говорили: с Кадыровым, с Мединским…

К.Орлова   ― Сейчас про Кадырова поговорим.

В.Шендерович   ― А чего про него говорить?

К.Орлова   ― Ну как, чего?

В.Шендерович   ― Уже нечего говорить про Кадырова. Кадыров – это состав преступления. И я удивлюсь, если есть хоть одна статья Уголовного кодекса, которая не имеет к нему отношения. Чего про него говорить. Ну, он еще раз сказал что-то, он еще продемонстрировал всему миру…. Тут ведь важно, что? Страна, в которой Кадыров является крупным государственным чиновником, эта страна признается, что она не имеет… признается, что она не имеет никакого отношения к закону. Тут уже нечего обсуждать. Кадыров – это не предмет для обсуждения.

К.Орлова ― По-моему, никто и не спорит. Страна и не особенно оспаривает, что она имеет какое-то отношение, что она не имеет отношения к закону…

В.Шендерович   ― Секундочку. Вот не бывает это все, вся эта лексика демократическая и Кадыров, который крупный государственный чиновник, он у нас, собственно, губернатор – вот таких губернаторов в стране с минимальными представлениям о законе не бывает.

К.Орлова   ― У нас нет просто минимального представления о законе.

В.Шендерович   ― Совершенно верно. Как не бывает страны, где Бастрыкин и Чайка заведуют законом, а Мединский заведует культурой. Это симптоматика. А депутат у нас Федоров, который делает запросы и считает, что Цой работал на ЦРУ. Это наш общий уровень. Этому уровню начинает уже соответствовать уровень экономики.

К.Орлова   ― Виктор Анатольевич, каждый раз мы все как бы констатируем, что так, так и так, а не пора ли уже признать, что этот либеральный протест – он вообще никакого отношения, если случится как бы смена власти, не будет иметь.

В.Шендерович   ― Не будет иметь, разумеется.

К.Орлова   ― И что это на самом деле, по большому счету, все бесполезно. Слили всех, кто попался под руку…

В.Шендерович   ― Карина, несколько тем в вашей фирменной манере в одном предложении – бабах! – проскочило – в сложносочиненном. Сейчас три темы было разом. А давайте все-таки вычленим какую-то одну. То, что протест либеральный, и шанс на либеральный выход из ситуации был в 11-12 году – этот шанс власть, администрация, ну и страна тоже, благополучно профукала – констатировали. Пошли дальше. Люди протестуют не потому, что это принесет какой-то эффект и Мохнаткин..

К.Орлова   ― Обычно так и протестуют – с тем, чтобы эффект был.

В.Шендерович   ― Нет, с тем, чтобы эффект – становятся менеджером и принимают менеджерские решения. Человек выходит с плакатом на одиночный пикет или на митинг, потому что он считает, что он должен это сделать.

К.Орлова   ― Да ладно!

В.Шендерович   ― Ян Палах себя сжигал и танки Советский Союз не вывел в связи с тем, что себя сжег Ян Палах. Люди это делают в меру своей совести, в меру своих представлений о своих обязанностях. Они делают то, что возможно. Если было бы возможно с помощью либерального протеста изменить политическую систему… Пытались – не получилось.

К.Орлова   ― Да, но у Майдана получилось? Они пытались изменить.

В.Шендерович   ― Минуточку, это уже четвертая тема. Давай, просто, чтобы не устраивать помойку из разговора… Это совершенно другая тема: почему у Майдана получилось, а у нас нет…

К.Орлова   ― Нет, не почему… Я просто говорю, что где-то, и вообще-то, видимо, там, где получается, в других странах – там выходят люди, чтобы изменить что-то, а не чтобы констатировать очевидные вещи: «Путин такой…», «Путин сякой…», «Власть плохая…». Сколько можно? Все это знают.

Атака идет на Навального через его соратника, бежавшего от этих негодяев в Лондон

В.Шендерович   ― Да, мы и вышли в 11-м 12-м году мы вышли, чтобы изменить. Изменить не получилось. Это не значит, что человек не должен выйти, если он должен выйти.

К.Орлова   ― Виктор Шендерович в программе «Особое мнение», мы продолжим через несколько минут.

К.Орлова   ― Мы продолжаем программу «Особое мнение». Виктор Шендерович сегодня в студии. Виктор Анатольевич, давайте поговорим про правозащитников, которые выступают против мести чеченских властей родственникам боевиков, террористов…

В.Шендерович   ― Я не очень понимаю темы. А правозащитники и должны защищать права людей, которые нарушены. В случае с Кадыровым они нарушаются на каждом шагу, на каждом – об этом мы уже говорили. Правозащитники делают то, что должен был делать президент, то, что должна была делать Генеральная прокуратура, то, что должен был делать Следственный комитет. Это делают Ганнушкина, Локшина, Черкасов, это делают эти люди, а должны были делать те. А поскольку те ничего не делают, а Следственный комитет занимается Рубинштейном и Лазаревой, то это делают Черкасов и Ганнушкина. А вот то, что посреди Москвы возможно забросать их яйцами и потом исчезнуть… Вот я был хотел посмотреть, чтобы какую-нибудь другую конференцию забросали яйцами, и сколько бы эти люди, которая забросали яйцами другую пресс-конференцию – не будем показывать пальцами – провели бы на свободе, сколько бы их искали, когда бы их нашли. И какой бы был резонанс. А в Ганнушкину – конечно, можно. Кто такая Ганнушкина? Она же не Медведев.

К.Орлова   ― Вот Ганнушкина еще сказала, говоря о недопустимости мщения родственникам террористов, заявила, что принцип коллективной вины – это логика террористов.

В.Шендерович   ― Ну да, разумеется.

К.Орлова   ― Согласны?

В.Шендерович   ― Абсолютно.

К.Орлова   ― А вам не кажется, что действительно многие возможно еще разделяют такую точку зрения. Просто тот человек, который кидал яйца, он крикнул…

В.Шендерович   ― Мне не интересно, Карина, что кричал человек, кидавший яйца. Не это следует обсуждать. Что тут обсуждать? Тот факт, что этот человек может кидать яйца, спокойненько потом уходит, и никто его не ловит – это то, что нас должно беспокоить. Мнение человека, кидающего яйца в Ганнушкину, меня совершенно не интересует. И не надо популяризировать его мнение, я думаю. А надо задать вопросы, которые важны для нас. Что это такое за страна, в которой такое возможно? Во-первых, что делает Кадыров? Во-вторых, то, что происходит в связи с этим в Москве, в центре Москвы? Что это за страна? Кто покровительствует убийцам и бандитам? Кто их покрывает, почему он их покрывает? Это вопросы, которые для нас имеют важное значение. А вот то, что он кричал, меча свои яйца, совершенно не интересно.

К.Орлова   ― Соглашусь с вами. Донецкие сепаратисты сегодня заявили о начале отвода тяжелых вооружений.

В.Шендерович   ― Они Нетребко уже отвели?

К.Орлова   ― Нет, Нетребко – это последнее самое тяжелое оружие. О ней мы поговорим чуть позже.

В.Шендерович   ― Да. Они укатили, нет еще?

К.Орлова   ― Сейчас все будет, будет и Нетребко. Петр Порошенко сегодня, во-первых, попросил: «Пожалуйста, выведите войска с моей территории» — обращаясь к России. Как вы считаете, может ли это говорить о начале конца войны, или вы не верите в это?

В.Шендерович   ― Понимаете, тут опять терминология: что называем началом конца войны?

К.Орлова   ― Начало окончания.

В.Шендерович   ― А война есть или нет, то ли есть, то ли нет… А давайте про это подебатируем.

К.Орлова   ― Нет, ну Виктор Анатольевич…

В.Шендерович   ― Нет, когда-то ты говорила, что нет, а я, наоборот, говорил…

К.Орлова   ― Нет, я вас просила просто убедить тех, кто не верит. Меня не надо…

В.Шендерович   ― Никого ни в чем я убеждать не буду.

К.Орлова   ― Ну, другие убедят.

В.Шендерович   ― Путин будет поддерживать напряжение – это его последний шанс. У него нет другой повестки. Он будет поддерживать всячески напряжение. Если он проиграет и это… Он проиграл экономику, он проиграл статус России – он все проиграл в этом году. Он абсолютный лузер. Вместе с нами, правда, вместе с нами. И это будет отражаться на нашем благосостоянии больше, чем на его. Но он все как политик проиграл. И эта тема Корсуни – это все одна тема: великой России, сакральных территорий – вот это все. Эта вся муть – это единственное, что ему остается. Эта вся демагогия псевдопатриотическая – это единственное, что ему остается. Если он это потеряет, если он потеряет возможность болтать языком… и про это, ему вообще надо замолчать. Ему просто не про что говорить, потому что он все проиграл. Он же не комментирует курс евро. Ему нечего… ему надо просто молчать.

К.Орлова   ― Почему? Кстати, он и комментировал – просил разобраться со спекулянтами.

В.Шендерович   ― Встать 31-го числа под курантами и помолчать.

К.Орлова   ― Виктор Анатольевич, то есть вы считаете, что будет продолжаться, он будет поддерживать?

В.Шендерович   ― Я думаю, что он «да» и «нет» не будет говорить, черного и белого не называть, выводить… нагнетать каким-нибудь образом… Не съем, так поднадкусую! Съесть не удалось – это очевидно. Надкусывать – будет.

К.Орлова   ― Хорошо, тогда про Нетребко. Анна Нетребко…

В.Шендерович   ― А вроде уже поговорили про нее.

К.Орлова   ― Нет-нет. У меня есть совершенно конкретный вопрос: верите ли вы в то, что оперная российская певица стала жертвой закулисных игр, как она говорит. Как она говорит, ей обманом вручили этот флаг. И как вы считаете, справедливо ли будет…

В.Шендерович   ― Мне неловко обсуждать Анну Нетребко за пределами вокала. Дело в том, что, видите ли, у певцов голова – это резонатор. Певцы туда посылают звук. Она у них не для этого – не для того, чтобы думать, анализировать…

К.Орлова   ― А руки?

В.Шендерович   ― … она вообще не для этого. Руки тоже. Главное, чтобы красиво было. Я не думаю, что мы должны сильно обсуждать и осуждать Анну Нетребко. Ну да, из нее сделали… ну, Пореченков, вот разновидность Пореченкова, да. То же самое.

К.Орлова   ― Не осуждать. Верите ли вы в то, что она действительно не хотела этого и то, что ее обманули?

У истории другие сроки, она никуда не торопится

В.Шендерович   ― Что значит, обманули? Что, она не понимала, во что вляпалась? Конечно, не понимала. Позвали – приехала. Поставили с кем фотографироваться – фотографировалась. Фигня вопрос. Она для этого и ездит, ну нормально. Не надо от нее много требовать, пожалуйста.

К.Орлова   ― Авиакомпания одна европейская уже не стала продлевать с ней контракт, непонятно, в связи с этим или нет.

В.Шендерович   ― В связи с этим, разумеется. Вот теперь, задним числом, как может быть и Пореченков, – нельзя, так сказать, отрицать, что человек способен к эволюции – вот теперь, может быть, задумается, может быть, почитает что-нибудь. Может, найдет кого-нибудь, кто ей правду расскажет. Может, догадается, что ее использовали в темную. Конечно, использовали Анну Нетребко – ну что же? Она сама, что ли, попросилась к Цареву?

К.Орлова   ― Второй вопрос: Как вы считаете, справедливо ли будет, если два самых главных оперных театров мира, в которых она выступает – Ла Скала, Венская опера – закроются перед Анной Нетребко?

В.Шендерович   ― Вы знаете, я даже не считаю, что это справедливо, потому что нужно все-таки снизойти к ней, не требовать слишком большого. Мы ее не за ум любим, ну не за ум, и не перестанем любить. Поет замечательно – пускай поет. Я уже написал, что Анна Нетребко – обратный случай Людмиле Зыкиной. Был старый анекдот: «Ты не пой, ты ходи». Вот ей как раз петь надо, а ходить – нет. Вот пускай поет.

К.Орлова   ― То есть талант все искупает?

В.Шендерович   ― Не то, чтобы искупает, еще раз говорю…

К.Орлова   ― То есть Валерию мы тоже должны..?

В.Шендерович   ― Нет, там гораздо более гнойный случай, гораздо более принципиальный. Там муж есть, и там все вполне заточено гораздо больше в путинскую сторону. Это разные случаи немножко. С Нетребко – конечно, подставили, конечно, понятия не имела. Я просто призываю — не зацикливаться, и не делать из нее главного врага украинской демократии.

К.Орлова   ― Вот вам еще один сюжет. Еще один россиянин отличился на поприще патриотизма, на этот раз спортсмен. Прочитаю: «Полузащитник московского «Спартака» и сборной России по футболу Роман Широков из патриотических чувств приобрел смартфон с гербом России. Смартфон этот, как можно догадаться, вовсе не российское инновационное чудо Йотафон, а iPhone-6, производство компании Apple. Назло врагам корпус аппарата, выполненный в каноническом царственном стиле российско-итальянской ювелирной фирмы, стоит 179 тысяч рублей». Как вам такой сюжет?

В.Шендерович   ― Вы знаете, я не знаю нынешнее семейное состояние Нетребко и Широкова, но они, по-моему, должны найти друг друга как-то. Мне кажется, ментально там как-то очень все складывается хорошо.

К.Орлова   ― Но как вы считаете, человек, который говорит о своем патриотизме как бы назло Америке и покупает телефон производства американской компании – это искренне он не понимает?

В.Шендерович   ― Послушайте, Широков и в футбол-то толком престал играть, а вы хотите, чтобы он еще и думал. Ну что вы? Широков, Нетребко… Еще раз: не будем требовать многого от спортсменов…

К.Орлова   ― От кого ж требовать, Виктор Анатольевич?

В.Шендерович   ― Вот смотрите, у нас есть люди, которым мы платим деньги за то, чтобы они думали. Вот я Широкову не плачу деньги за то, чтобы он думал, и Нетребко не плачу деньги за то, чтобы она думала. А депутату Федорову я плачу деньги за то, чтобы он думал, большие. И Быстрыкину я плачу большие деньги за то, чтобы он ловил преступников; и Чайке я плачу большие деньги. И какому-то мелкому, какому-то неизвестному гражданину я плачу деньги за то, чтобы он руководил экономикой. Огромные деньги мы платим им. И вот про них надо, мне кажется, — внимательно исследовать каждый из их случаев и констатировать катастрофу. А еще мы содержим, в частности, Кадырова, не говоря уже о прочих. Вот об этом стоит говорить. А Нетребко с Широковым – дай бог попадать по мячику и в ноту.

К.Орлова   ― К сожалению, это примеры, это кумиры, особенно Широков широко известен, понимаете, в чем ужас-то.

В.Шендерович   ― Это отдельная тема. То, что у нас фанатов держат на черный день для погромов и то, что они в отдельных отношениях с Путиным – это стало еще после Манежной ясно. То, что этих ребятишек, способных к массовому насилию, держат на коротком поводочке на случай, чтобы можно их было куда-нибудь натравить – это стало ясно в 10-м году совершенно очевидно на Манежной. Да, мы помним этих в кавычках «спартаковских болельщиков», которые «зиги кидают». Это дивно совмещается с державным стилем, разумеется; в данном случае, уже слиплось в одно. В этом смысле, да. Но, повторяю, Широков – это отдельный случай.

К.Орлова   ― Я сейчас имела в виду не фанатов, а вообще, людей, потому что в России многие обычные люди болеют за футбол, и для них есть вот ориентир…

В.Шендерович  ― Послушайте, страшный секрет: я болею за «Спартак» — это мое пожизненное несчастье. Сейчас нужна большая воля, чтобы это продолжать делать, но я это делаю – я болею за «Спартак», но для этого не надо покупать «распальцованные» Айфоны с гербами. Нет, это наследственное, это не лечится, это уже папы, дедушки…

К.Орлова   ― И коротко. Александр Бастрыкин предлагает ввести уголовную ответственность за спекуляцию на валютном рынке.

В.Шендерович   ― Я надеюсь, он имеет в виду чиновников, которые пользуясь инсайдерской информацией, играют на рынке, – тогда я – за. И тогда бы я предложил рассмотреть колебания курса доллара до и после заявлений Путина, и посмотреть, не играл ли там кто-нибудь.

К.Орлова   ― Нет, ну там есть очевидно известный факт: Центробанк… нет, мы не знаем точно, но кто-то вошел с очень большими интервенциями на рынок и продал много долларов.

В.Шендерович   ― Вряд ли это были вы, Карина, и вряд ли это был я, и вряд ли это был Лев Семенович Рубинштейн. Я думаю, что это был кто-то, кто точно знает, кто может быть в курсе завтрашних заявлений Путина, от которых зависит… или от каких-то инициатив Центробанка, от которых что-то зависит. Я думаю, что это люди, обладающие инсайдерской информацией, и я не думаю, что это члены ПЕН-клуба. Я думаю, что их надо искать в другом месте. А что касается… ну, что может теперь Бастрыкин делать? Вот они довели экономику, они перекусили сами себе сухожилия и нам, а теперь начинают лечить. Это традиционная вещь.

К.Орлова   ― И еще совсем коротко. Мы же забыли ответить на вопрос нашего слушателя: «Не считаете ли вы, Виктор Анатольевич, что этот вызов в СКР…»?

В.Шендерович   ― Нет. Эта история не про меня.

К.Орлова   ― В смысле, что вам пора уезжать.

Кадыров – это не предмет для обсуждения, Кадыров – это состав преступления

В.Шендерович   ― Мне на это намекают гораздо более внятными способами. Эта история не про меня.

К.Орлова   ― Виктор Анатольевич… Шендерович! – был в программе «Особое мнение». На этом я с вами прощаюсь. До свидания!

В.Шендерович   ― До свидания!

Источник – «Эхо Москвы»